Работать здесь было неимоверно тяжело. Какие там условия? Никто из живых не выдержал бы на пятидесятиградусном морозе в резиновых сапогах и вставшей коробом на плечах телогрейке. Лом прилипал к рукам и снимал кожу с ладоней. О рукавицах и не говори. Грызи землю хоть зубами и молчи. Сколько мужиков, обморозив легкие, падали замертво на ходу… Их откидывал ногами конвой, как бревна, чинившие помеху. На мертвых налетали волчьи стаи. Их даже не отпугивали, а конвоиры называли зверюг сестрами милосердия.
— Будешь сачковать, живо к ним отправлю, познакомишься поближе! Отсюда тебе не смыться! — ухмылялись конвоиры.
— А как жить? Неужели не увижу волю? Не дотяну! Нет! — озирался Левка в ужасе.
Никто во всем бараке даже не догадывался, как боялся он смерти на волчьих зубах. Но среди зэков Левка был иным. Он никогда не хандрил, не впадал, как многие, в истерику, и вскоре его назначили бригадиром. Левке сделали соответствующие наколки свои же зэки. За всех убитых, за каждый год приговора и особую — колымскую, как печать, на груди поставили — заходящее за море солнце и скалы — голые, как беда. Над всем этим безобразием выкололи кривыми, по пьяному, буквами — Колыма. Кто сюда попал, тот здесь и останется. Какая разница — кривые иль косые буквы? Все равно волкам. Они не смотрят и не разбираются в татуировках, наколках. Им лишь бы было кого сожрать…
Левка знал, амнистий и помилований в этих зонах не бывает, и на чудо не надеялся. Трижды пытался он сбежать из зоны вместе с двумя мужиками, отбывавшими сроки за убийства. В первый раз — слякотной весной Левушка сам убил двоих охранников возле барака. Забрав у них оружие, ушли из зоны, подрезав колючую проволоку. Но, едва вышли на марь, их окружил волчий выводок. Двенадцать волчат и волчица взяли в кольцо. Оно сужалось с каждой секундой, пришлось отстреливаться. В зоне услышали стрельбу, подняли переполох и послали погоню. Вскоре беглецов окружили солдаты охраны.
— Стреляй! Чего с ними цацкаться!
— Не-ет! За ребят врубим! Пусть сами смерть звать начнут, как спасенье! Поиграем с ними.
— Гони в зону пидоров! Спускай собак!
Эти три километра пути запомнились навсегда. Тут-то и познал Левушка игры охраны. Ни шагу не _ сделал своими ногами. Все — на сапогах солдат. Его пинали, поддевали, откидывали под брань и хохот. Били прикладами и кулаками. Их рвали озверевшие овчарки, обмочив каждого с головы до ног. Когда зэки уже не смогли встать на ноги, уже перед зоной охранники прострелили им ноги и заволокли в штрафной изолятор. Через месяц их вытащили в больничку. А вскоре снова втолкнули в барак и погнали на работу.