И девушка решилась поговорить с отцом.
Тот слушать ничего не хотел. Топал ногами, стучал кулаками по столу. Кричал так, что стекла в окнах дрожали. Обзывал обоих и самого себя за помощь, какую не стоило оказывать в той командировке — случайной и роковой.
Лялька встала перед ним на колени:
— Я люблю его!
— Вон с моих глаз! — кричал отец.
— Я наложу на себя руки, если ты не отдашь меня за него! Никто другой не нужен! — пригрозила дочь.
Он знал ее характер. Если она сказала — свой слово сдержит.
— Иди за него, если своя семья не дорога. И ни шагу на порог! Знать вас не хочу! Обоих! Я не могу вам мешать и не хочу признавать! Уходите! Нет меня никого!
В тот же день. Лёва привез Ляльку к матери. Та враз признала и полюбила девушку, не постыдившуюся ее сына, вызволившую его на волю.
Без свадьбы и огласки, тихо расписавшись, зажили втроем в двухкомнатной квартире.
Лялька, понимая, что отец не скоро простит ее, закончила курсы медсестер и подрабатывала в санатории. Работала она там через два дня на третий. А в свободные два дня училась торговать на базаре.
Нелегко и непросто далась ей эта наука. В те годы она не материлась, не умела ругаться, краснела от каждого замечания, не умела обвешивать обсчитывать, грубить.
Но бабы рынка быстро помогли. Обучил всему, показали в деле, как нужно работать с покупателями. И мужику, открывшему рот на одну из женщин за недовес, надели на голову миску с ягодами. Обматерили и обозвали так что он свою тещу в сравнении с ними счел за ангела.
— Учись, Лялька! Деньги у толпы надо зубами выдирать. Зазывай, расхваливай товар! Уламывай Заговаривая зубы, отвлекай внимание людишек от весов и рук. Никогда не давай сдачи до копейки. Говори, что нет мелочи. Пересыпаешь в сумку иль пакет с весов, не забудь, сбрось в ящик для себя то, чем торгуешь. Скоро сама поймешь, кого покупателей, на сколько можно облапошить. Помни, нет покупателей хуже стариков. Эти — ковыряться в ящиках будут целый час, а купят на копейки.
— Во, гляди, какая баба прет? Она свое пузо руками не обхватит. А сумки! Их не всякая кобыла увезет. Эта много купит. И мелочиться не станет. Любит пожрать. Ее хорошо наколоть можно. А ну, давай, обслужи ее!
— Во! Вишь, десятка в кармане! Теперь следующую! Вот эту!
Но следующая чуть не натянула Ляльке на голову тазик с грушами, когда увидела, как продавец взвесила вместе с грушами свою руку. Обозвала, выкинула все из сумки и ушла матерясь.
— И хрен с ней! Ее в другом месте точно так обслужат. За всеми не углядит. Пусть знает, нам тоже жрать охота! — учили бабы. И вскоре Лялька общеголяла, превзошла своих учителей. Ее голос был слышен даже на Дерибасовской. Ох и орала баба, зазывая покупателей! Ох и ругалась с ними! Чуть что не так, не по ее — глаза как пули становились. Того гляди, пристрелит на месте!