Женщина поняла, что ждать ей придется долго.
И спросила тихо:
— Один живешь?
— Не совсем. Собаку имею! — попытался отшутиться.
— Давно сиротствуешь?
— Всю жизнь! Сколько себя помню! — уже без смеха ответил хозяин.
— Оно и видно. Давай помогу в доме прибрать. Может, хоть за это на ночь оставишь…
— Тебе некуда идти? Но и я не смогу оставить дольше утра, — сказал, как выстрелил.
— И на том спасибо. Все ж не на улице, — услышал в ответ.
— Тебя выгнали?
— Сама ушла. Мужа застала со Стешкой.
— Выгнала б! Надавала б в бока!
— Кому? Она моя сестра, кровная! А и его не посмела. Сердцу не прикажешь. Выходит, мне не место там. Лишней стала.
— Сколько прожила с мужем?
— Пять лет. Все детей хотел. Да не получилось.
— Сколько ж самой? — подошел Сергей поближе.
— Двадцать пять…
Мужик ахнул. На вид она выглядела много старше.
— Каждый день бил хуже собаки. Никакой жизни не видела. Давно б ушла, да некуда было. Хотела руки на себя наложить. Врачи помешали, откачали, как назло.
— Ох и дура! Свет клином ни на одном мужике не сошелся! Оглядеться надо, бабонька! — выпятил грудь Сергей.
— И кого увижу? Тебя? До утра потерпишь меня в этом углу. А дальше как? И другие не лучше, — отмахнулась устало.
— Что ж у тебя никого больше нет? Ни подруг, ни знакомых, ни родителей?
— Кроме Стешки никого. Мы с ней детдомовские. Где родители и кто они — ничего не знаем. Оно и лучше. Зато ругать некого, что на свет пустили.
— А ты работала? — перебил Сергей.
— Конечно. На овощной базе — рабочей. Зато Стешку на швею выучила. Не чертоломит, как я.
— Она ж мужика у тебя отбила!
— Ну и черт с ним! Хорошо, хоть не на сторону сбежал, в семье остался. Вот только б не колотил Стешку, как меня. Она слабая, не выдержит.
— Ох и глупая! Нашла кого жалеть, сучку!
— Она — единственная родная кровинка! Как мне не думать о ней? Боюсь, тяжко ей придется теперь, а и оставаться с ними не могла.
— Ладно! Живи здесь, покуда лучшее приглядишь. Но ко мне не прикипайся. Я вольный. Ничьей глотки не потерплю. Коли начнешь хвост распускать, тут же вышвырну пинком. Поняла? — кинул бабе в угол замызганное одеяло, сам, раздосадованный, завалился на кровать, ругая себя последними словами: «Ведь вот приютил, а спать одному приходится. Она — несчастная! Не курит и не пьет. Мужиков не признает. На кой черт позвал к себе именно ее? Вот не повезло. Баба в доме, а ночь впустую! Кому признайся — высмеют иль не поверят! Ну да хрен с ней, может, завтра уйдет насовсем. Коли нет, найду повод, как избавиться», — решил Серега и уснул.
Утром он не сразу вспомнил о бабе. Та спала, свернувшись в клубок возле печки.