— Кёнсан, — проговорила мисс Мэри. — Эти световые штуковины там, на юге Сеула. Значит — это Кёнсан.
— Голова! — торжествующе провозгласил Дэмио.
— Но ты не ответил. Как именно может осуществляться такая связь?
— Только догадки, — уклончиво сказал Дэмио. — Всё это более-менее точно представлял мой отец, а я… — Он сокрушенно покачал головой. — Я недоучка. Не ученый. Ничего толком в этом не понимаю… Какого черта! Почему всегда знают и умеют только наши отцы? Почему не мы сами? Всё, что ни случилось в прошлом, сделали они. Но сейчас должны что-то начинать делать мы… Мне не хватает моего отца, ведь он знал, что именно произошло там, в чертовой лаборатории. Он мог бы все объяснить! Но давал лишь обрывки знаний. Или я хотел слышать только обрывки… Теперь не важно. Знаю только то, что перед запуском коллайдера в России, между многими научными центрами в мире, которые следили за экспериментом, шел активный обмен информацией, как по интернету, так и по остальным видам связи. Непосредственно перед запуском отец разговаривал с кем-то по телефону, долго разговаривал. Кто-то делился с ним важной информацией. После разговора отец был задумчив, напряжен, словно перед ним поставили задачу, которую невозможно решить. Я даже не знаю, что могло на него так повлиять. Раньше он никогда…
Дэмио осекся. Мисс Мэри подошла к нему и обняла одной рукой за дрожащие плечи.
— Если у тебя нет версий — забудь, — прошептала она. — Старикам принадлежало прошлое. Нам — настоящее. А будущее будет принадлежать кому-то другому. Надеюсь, нашим детям. Мир после анабиоза, чем бы он ни был, должен принадлежать сильным.
— Это странно… — вновь подал голос Дэмио. — Большинство из старшего поколения были вполне способны за себя постоять. Мой отец, например, отлично боксировал, оставался крепким и физически здоровым. Мать работала врачом, была молода. Они хотели родить мне брата. С ее знаниями хирурга она могла бы стать очень ценным жителем нового мира… Но я выжил, а они нет? Отец был значительно сильнее меня физически и гораздо более опытен. Почему?
На это ответил Рик:
— Потому что привыкли жить так, как жили. Выживать — это не для стариков, какими бы сильными они не были физически. Прошлое поколение выросло без войны, без страданий. Они — потребители. Целое поколение потребителей. Раса потребителей, если хочешь. Работа, дом, накопления, социальная страховка. Всю жизнь копить на шикарный кондоминиум, раз в год ездить на Гавайи или Сайпан — в этом был смысл их жизни. Ну и семья, конечно. Старое общество пропагандировало семью как высшую ценность. Не спорю, семья и дети — это, вероятно, высший идеал, ради которого способен жить человек. Жить. Не выживать. Вспомните Древний Рим, страну гладиаторов и легионеров. Солдаты Рима не имели права заводить детей и жену до старости, до выхода на пенсию. Потому что семья — это слабость. Любовь — это слабость. Волк должен быть голодным. Его питает одиночество и пустой живот, а вовсе не тяга к любимым.