Мустафа забыл про боль в ранах и поежился от стылого страха: прощен? Как же. Это глупые сказки. Злое дело не прощается никогда, и богиня никогда не выпустит из челюстей добычи. Манат мстительна, и всегда стоит у тебя за спиной.
- Они не зря воют, Мустафа, - тихо сказал старческий голос.
Под стремя подошел старый Имад, которого брали в набеги ради мудрости и искушенности в статях коней и верблюдов.
- Псы Хозяйки хотят нам что-то сказать, - добавил седой бедуин. - Или показать - на том всхолмье.
И мрачно, твердо добавил:
- Я уже отжил свое, и пойду сам. Вы же оставайтесь и не ходите.
Ему не стали возражать - лишь молча и торжественно поклонились.
...Они ждали знака от Имада долго - то и дело поглядывая в низину, на растревоженное гвардейским налетом становище бану суаль. К счастью, соседям было не до гоняющих их скотину храбрецов мутайр - ветер то и дело доносил снизу женские вопли и причитания.
А старик взошел на холм, поклонился псам - и вдруг присел на корточки. Салуги тут же исчезли, словно их и не было. А Имад распрямился и крикнул:
- Всевышний велик! Гончие богини привели нас к виновнику наших бедствий! Идите сюда, здесь без чувств и оружия валяется сумеречник, похитивший надежду мутайр и их главное сокровище!
Самийа приволокли быстро. Тот, как тряпка, болтался в руках воинов - видать, хорошо его в драке угостили, раз сознание потерял. Мустафа вздернул обвисшую голову за спутанную гриву и с размаху ударил по щеке. Потом по другой.
Сумеречник глубоко вдохнул и распахнул глазищи. Рванулся. Почувствовал веревки на локтях и запястьях. Рванулся снова. Снова получил по морде.
- Куда Антара повел кобылу? К кому? - тихо и раздельно спросил Мустафа.
Самийа молча плюнул ему под ноги кровавой слюной.
- Говори, - улыбнулся Мустафа.
И с размаху наподдал твари ногой поддых. Самийа охнул, мотнул головой, снова плюнул.
- Во вьюк его, - приказал бедуин.
Сумеречник показал острые хищные зубы:
- Не скажу, не надейтесь!..
- Скажешь, - улыбнулся Мустафа. - Мы умеем спрашивать, о дитя сумерек.
Проводив глазами фарисов, волокущих за локти рычащего и бьющегося самийа, он усмехнулся - "не скажу, не надейтесь"! Ну-ну...
И сделал знак своим людям - уходим.
Оглянувшись в последний раз на становище бану суаль, бедуин увидел удаляющуюся цепочку огней - факелы. Гвардейский отряд не стал ждать утра и отправился обратно в аль-Румах. Облегченно вздохнув, Мустафа восславил Всевышнего и пустил лошадь галопом.
окрестности Дживы, утро