ночь, непонятно, близко ли утро
Площадь мертво молчала. Крики в масджид стихли - давно?
Небесную высоту заволокло тучами, ни одной звезде не проклюнуться.
Огней карматы не жгли.
Тихо.
- Что-то странное. Ушли, что ли?.. - осторожным шепотом поинтересовался кто-то.
- Стоят. Россыпью. В переулках, - тихо отозвался Амаргин.
Ему отпустило грудь, и теперь лаонец, морщась и потирая ушибленное место, стоял и держался за длинную щепку. Щепка торчала из оковки выбитых ворот - оковка осталась, дерево разлетелось в стружку.
- А чего ждут? - не очень любопытно спросил кто-то другой.
Вдалеке все также гудел пожар, время от времени вспыхивали, как искры, крики.
Черная площадь молчала.
Время вязко текло сквозь пальцы. Отчаянно хотелось спать.
ночь
...Над работающим аз-Захири заботливо держали лампу - юноша, почему-то в джуббе на голое тело.
- Шейх, ты скоро?...
ночь
Все так же черно. От напряженного всматривания в темноту слезились глаза, все двоилось и расплывалось прозрачными разводами.
От увиденного в хен хотелось блевать. Аль-Лат затейливо метила своих служителей. Кто без руки, кто без ноги, кто без головы - было бы смешно, человек вроде ходит, а вместо головы шевелится пук червей. Но как-то не смеялось. Главное разнообразие творилось во внутренностях: там жили зародыши таких уродцев, подчас цветных, что глаза сразу слезились и жмурились - от пересиливающего отвращения.
- Кто-то идет, - тихо, словно боясь спугнуть, проговорил Абу аль-Хайр.
От вылущенной масджид шли - трое.
Как-то одинаково шли.
Пришлось моргнуть и посмотреть вторым зрением.
О боги что это.
- Трёшечка, - сжимая руку на рукояти, тихо сказал Амаргин.
И тут же заорал:
- Все сюда! Быстро! Это трешка!..
Взвившийся, как кобра, Сенах рявкнул:
- Всем людям - вниз! Вниз, я сказал! Стрелок, скажи им!
Оглядываясь на шагающую троицу, они заорали, пихая ашшаритов, как баранов:
- Вниз! Идите вниз!
Люди видели троих человек. Идущих странно в ногу.
- Селим, Абу аль-Хайр, вы не справитесь! Это наш бой, уходите, уходите!..
- Но...
Люди видели троих человек.
- Я сказал - ВНИЗ!!!.. ЗА ПЕЧАТИ!
Когда трёшка вышла на заботливо расчищенное для нее место перед воротами, все подняли щиты на уровень глаз.
Аждахак, пожирая душу, забирает облик. Большой, трехголовый аждахак высасывает жизненные силы вместе с мозгом жертвы - через глазницы. Или разгрызает голову и выедает из нее серо-розовую кашицу, как из треснувшего яйца - у аждахака длинный сильный язык. Жертва должна быть живой - пустая кровь, даже парная, демона не интересует. Ему нужны желания, воспоминания, страхи - в особенности страхи. И боль. Боль агонии, судороги извивающегося и орущего от невыносимой муки разумного существа - это изысканное блюдо, его свадебный, можно сказать, плов. Трехголовый, а по-простому, трёшка, оставляет после себя лежащие в луже мочи и раздавленных экскрементов изломанные трупы, на лица которых нельзя смотреть никому.