Твое будущее определено. Что делать дальше, узнаешь. Ты все узнаешь по дороге, о Страж.
- К владельцу не вернусь! - прорычал Тарег.
Лицо обдало холодом, да так, что застыли губы.
Салуги задрали морды и залились замогильным, мрачным воем.
Дальше все произошло очень быстро.
На соседней улице крикнули, залаяли приказами. Громко затопали копыта лошадей, которых пустили вскачь.
Оказавшись в кольце наставленных копий, Тарег отодвинул щеку от царапающего кожу острия:
- Это такая вежливость?
- Это такая предосторожность, сейид, - ответил молодой гвардеец в желтом кожаном кафтане. - Я в четвертый раз вас упустить не хочу.
- Абу аль-Хайр?.. - позвал Тарег. - Ты ж здесь, отзовись.
- Каид Марваз! Прикажите вашим людям убрать копья... - прозвучал усталый голос.
Ашшарит прошел через ряд всадников, сердито пихая их в стремена.
- Я же говорил вам, господин Стрелок. У Хозяйки на вас планы.
- Не делай этого, Абу аль-Хайр.
Тот бесконечно устало помотал головой, поднимая руку - ну все, мол, сколько можно.
- Вы справились без моей хваленой волшебной силы. Справились. Я не нужен вам, чтобы победить карматов. Я вообще не нужен аш-Шарийа. Пойми, это была ошибка. Повлекшая за собой череду других грустных ошибок.
- Мне сейчас не до богословских тонкостей, господин Стрелок.
- А здесь нет никаких тонкостей. Через три года по этой земле пройдется поток, который не остановить никому. Ни мне, ни вам - даже с моей помощью. Через три года аш-Шарийа настанет конец, Абу аль-Хайр. Окончательный конец, конец света. И эти три года я хочу прожить без чешуи.
- Я...
- У тебя в рукаве фирман халифа. Когда я поцелую печать, разверну его и прочту, я превращусь в чешуйчатое чудовище. В трёшку. В аждахака, которого ты видел в альхибе. Отпусти меня, Абу аль-Хайр. Я прошу тебя, отпусти. Я... не хочу... встретить смерть аждахаком.
Ибн Сакиб вздохнул. Грустно хмыкнул. И достал из рукава фирман.
- Именем повелителя верующих, я вручаю тебе это повеление и послание, о нерегиль.
Тарег посмотрел на свернутую в трубочку бумагу. На толстом красном шнуре покачивался кругляшик халифской печати.
Пожав плечами, нерегиль принял бумагу в обе ладони. Для порядка пробормотал:
- Слушаю и повинуюсь.
И развернул свиток.
Над головой, не стесняясь, вздыхали - с облегчением. Скрипя рукавицами и позванивая кольчугами, отводили и поднимали копья.
Интересно, это тот же фирман, что ему пытались вручить в Нахле? Да нет, непохоже, если б письмо за ним полгода гонялось, потрепалось бы. На свежей, жестко шуршащей бумаге было выведено - свирепым, размашистым, плюющимся чернилами почерком: