Теперь Антара ясно видел: по отвесному гребню мелко прыгал здоровенный тар. Мохнатые ножищи споро копытили осыпающийся камень, козел закидывал назад круглые рога, то и дело мотая горбоносой мордой с приметной коричневой полосой.
- Куст видишь? - с замиранием сердца прошептал Антара, разгибая свой лук.
- Угу. Лезет прямо к нему.
Снизу куст алоэ казался крохотной травяной лохматкой.
- Ну давай, давай, родной... - тихо пробормотал бедуин, жадно следя глазами за головокружительным восхождением тара.
Рами фыркнул и поднял лук.
Антара улыбнулся:
- У нас еще говорят: сегодня счастья нет, завтра найдется.
- Ха, - отозвался Рами.
Гулко тренькнула тетива, свистнуло.
...Мараджил улыбнулась почти против воли: оказалось, она следила за движениями самийа, затаив дыхание.
Сбитый в горло тар тяжело, спуская дожди щебенки, падал вниз. Во рту у него так и торчал лист алоэ.
- Это Аджа, о яснейшая... - мягко пробормотал Фазлуи.
- Что? - Мараджил вскинулась, отвлекаясь от ветреного склона в зеркале воды.
- Горы-близнецы, Аджа и Сальма. Это в северном Неджде, - покивал старый маг, с удовлетворением разглаживая бородку. - Угодья племени бану суаль. Не так ли, о мой господин?
Иса ибн Махан задумчиво перебирал колечки поредевшей в последнее время бороды:
- Да. Алоэ, что приносят для курений в праздник Жертвоприношения, - с этого склона, о моя госпожа.
Мараджил с удивлением встрепенулась. Как же, как же, цена за ратль этого алоэ доходила в Нишапуре до тысячи ашрафи. Тягучий коричневый сок запекался небольшими брусками, евнухи резали его острейшим ножом и тщательно счищали липкие остатки в курильницу - каждый кират драгоценного благовония так и звенел уплаченным золотом.
- До его кустов человеку не добраться, - мягко пояснил ибн Махан. - Поэтому бедуины бьют горных козлов, объедающих растение, и те падают с листьями во рту.
В воде таяли силуэты двух лучников в оборванных балахонах.
- Ну что ж, теперь мы знаем, где искать нерегиля, - усмехнулась Мараджил.
И вздохнула с облегчением.
- Прости дурного раба за совет, госпожа, - покачал большой чалмой ибн Махан.
- Да? - она подняла бровь.
- Бедуины ценят своих стрелков, как мы это алоэ, - пояснил глава тайной стражи. - В хадисе сказано, что в день битвы при Ухуде посланник Всевышнего, мир ему, сказал лучникам курайш: "Да будут мои отец и мать жертвой за вас".
- Хм, - недовольно отозвалась Мараджил.
- Не стоит посылать гвардейцев в кочевье, госпожа, - твердо сказал ибн Махан. - Бедуины спрячут все самое ценное. Сумеречника тоже спрячут. В пустыне это просто: его просто вывезут в дальнее становище, а то и отправят к соседнему племени. Там легко затеряться, моя госпожа, - Тарик уже показал нам, насколько легко...