Георгий внезапно остановился и развернулся, спокойно глядя на приближавшегося к нему Хохла.
– Это глупо – вот эти бои кулачные, – произнес он, и у Женьки все вскипело внутри.
– Глупо? Не-ет! Я своего сроду не отдавал и сейчас не отдам. И не посмотрю, что Генка как лучше хотел.
– Геннадий Аркадьевич здесь ни при чем.
– Ну, ясен пень, он тебя к ней в койку не укладывал, это вы сами сообразили, – кивнул Хохол. – Ты не бойся, я убивать тебя не стану – ни к чему. Но поучу маленько – это да.
Георгий только улыбнулся чуть снисходительно, и это окончательно вывело и без того уже возбужденного Женьку из себя. Этот человек явно демонстрировал ему свое интеллектуальное превосходство, явно давал понять, что не хотел бы опускаться до животных разборок за самку, и это не выглядело трусостью – потому что Хохол прекрасно чувствовал, какая внутренняя сила исходит от него. И еще он понял сейчас: именно эту силу почувствовала в Георгии и Марина, потому и потянулась к нему – мужчины слабее характером ее никогда не интересовали. Ей всегда интересно было ломать и корежить того, кто равен ей, а уж если находился кандидат сильнее, так вообще праздник. И этот самый Георгий был если не сильнее, то равен ей и по силе характера, и по уму, и по образованию. Осознав это, Хохол взъярился еще сильнее:
– Что, интеллепутия, боишься снежок красненьким измарать, а?
Тот пожал плечами:
– Если этого не избежать, то какой смысл бояться? Просто мне казалось, двум людям можно и при помощи слов… – но тут уже Хохол не дал ему договорить и врезал снизу кулаком в челюсть.
Его удивило, что Георгий мало уступал ему в физической силе, от удара не упал, а лишь сделал два шага назад, но тут же вернулся, ответив почти таким же крюком в челюсть Хохла. Они сцепились, упали, поскользнувшись, и принялись кататься по снегу, рыча и награждая друг друга ударами. То один, то другой оказывался сверху, клочьями летела одежда, бровь Хохла оказалась рассечена, губы разбиты, но и он не остался в долгу – глаз Георгия заплывал, нос превратился в месиво… Неизвестно, чем бы все закончилось, но сзади вдруг раздался голос Коваль:
– Совсем сдурели, уроды?! – и Георгий, в тот момент успевший подмять Хохла под себя, поднял голову, но тут же рухнул обратно и, дернувшись всем телом, замер.
Женька не мог понять, что произошло, почему противник стал вдруг тяжелым и неповоротливым. Он пытался сбросить его, однако напряженные мышцы рук вдруг стали судорожно подергиваться, и Хохол взвыл от болезненного ощущения. В этот же момент он увидел рядом со своей головой ботинки Марины и скорее почувствовал, чем услышал: