И Катя, вобщем-то, обрадовалась, но… то не было под рукой авторучки, то конверта, а то просто отсутствовало желание, и адрес она послала только дня через четыре.
А тут пришла новая неприятность.
Как там прикидывала на калькуляторе Наташка: кило да полкило — это уже было трудно понять, но деньги, которых и так осталось мало, таяли с быстротой совсем непонятной.
С утра Катя начинала отчаянно экономить. Пила слабый чай, съедала только одну булочку и жадничала на каждом куске сахара. Но зато к обеду, подгоняемая голодом, накупала она наспех совсем не то, что было нужно. Спешила, торопилась, проливала, портила. Потом от страха, что много истратила, ела без аппетита, и наконец, злая, полуголодная, махнув на всё рукой, мчалась покупать мороженое. А потом в тоске слонялась без дела, ожидая наступления вечера, чтобы умчаться на автобусе в Первомайскую рощу.
Странная образовалась вокруг неё компания. Как они веселились? Они не играли, не бегали, не танцевали. Они переходили от толпы к толпе, чуть задевая прохожих, чуть толкая, чуть подсмеиваясь. И всегда у Кати было ощущение: то ли они за кем-то следят, то ли они что-то непонятное ищут.
Вот «ребята» улыбнулись, переглянулись. Молчок, кивок, разошлись, а вот и опять сошлись. Был во всех их поступках и движениях непонятный ритм и смысл, до которого Катя тогда не доискивалась. А доискаться, как потом Катя поняла, было совсем и не трудно.
Иногда к ним подходили взрослые. Одного, высокого армянина с крючковатым облупленным носом, Катя запомнила. Отойдя в сторонку, Наташка отвечала ему что-то коротко, быстро и делала руками неясные жесты. Возвращаясь к компании, Наташка вытерла рукой взмокший лоб, из чего Катя заключила, что этого носатого армянина Наташка побаивалась.
Катя спросила:
— Кто это?
— Ашот, — ответила ей Наташка. — Он у местных армян пользуется большим авторитетом, он женат на дочери ментовского пахана.
— Женат на дочери кого? — не поняла Катя.
— На дочери начальника местной мусарни.
Катя, не мигая, смотрела в глаза Наташке. Та, помолчав, кивнула — строго и выразительно..
В тот же вечер, попозже, Катю угостили пивом. Она никогда не пробовала пиво раньше, и теперь ей стало необыкновенно весело. Катя даже смеялась, и все кругом смеялись с ней вместе. Подсел носатый Ашот и стал со ней разговаривать. Он расспрашивал Катю про её жизнь, про отца, про Валентину. Катя что-то молола ему: что — она помнила плохо. И как после попала домой — помнила тоже с трудом.
Очнулась она уже у себя в кровати. Была ночь. Свет от огромного фонаря, что стоял во дворе, против дома, бил ей прямо в глаза. Пошатываясь, Катя встала, подошла к крану, напилась, задёрнула штору, легла, посадила к себе под одеяло кота Тимофея и закрыла глаза.