— Я не говорил, что хочу выпить.
Он огляделся в поисках, где бы сесть, потому что кресла были расставлены совершенно беспорядочно.
— Тебе и не нужно об этом говорить. — Она села в обитое бархатом кресло, стоявшее под прямым углом к коллекции рисунков, и перекинула ноги через подлокотник. — У тебя иногда бывает такой необычный вид… ввалившиеся глаза, и, кажется, сегодня одна из таких ночей. Учитывая, сколько сейчас времени, не нужно прилагать особенно много умственных усилий, чтобы понять, что у тебя бессонница.
— Бессонница, — пробормотал он и сделал несколько глотков, — это только часть проблемы.
Он решил подойти к ближайшему книжному шкафу и опереться о него плечом.
Учитывая, что у них разные матери, Регина была сверхъестественно похожа на Элизабет — с такими же большими серыми глазами и изящными чертами лица. Но в отличие от гибких форм Элизабет у их старшей сестры было телосложение статуи, и еще она унаследовала от матери презрение к условностям. В свои тридцать с лишним она не была замужем и не выражала ни малейшего желания изменить свое положение. Если у нее и были любовники, она была настолько скрытна, что Люк ничего об этом не знал.
— Опять дурные сны?
Она скрестила свои изящные голые лодыжки и вопросительно посмотрела на него.
— Дурной сон — в единственном числе. Вариантов у него не бывает.
Голова у Люка болела, и от виски, кажется, легче не стало, но он все равно сделал еще глоток, и внутри у него колечком свернулось тепло.
— Ты мне когда-нибудь расскажешь?
— Нет.
Его голос прозвучал резче, чем он хотел, воспоминание об этом сне было неотвязным и ярким. Она не представляет себе, о чем спрашивает. Для членов его семьи будет лучше, если они ничего не узнают, решил он еще до того, как снова ступил на английскую землю.
— Это могло бы помочь.
Регина не обратила внимания на краткость его ответа.
Он невесело улыбнулся.
— Это могло бы вызвать кошмары и у тебя тоже, а я этого не хочу.
— Мне кажется, тебе следовало бы немного больше беспокоиться о себе и немного меньше — обо всех нас.
— Я Олти, не забывай. — Одна бровь у него выгнулась ироничной дугой. — Это мой долг — заботиться о семье.
— А еще твой долг — вдохновлять молодых повес рисковать всем своим состоянием из-за одной взятки?
Люк потер пульсирующий висок.
— Слухи об этом единственном беспечном поступке страшно раздуты.
— Вот как? — Регина сидела, развалившись в кресле, ее длинные темные волосы рассыпались беспорядочными прядями. — Ты хочешь сказать, что не согласился на это пари и что всю эту историю романтизировали ради сплетен?