— Наплевать мне на твои личные романы. — Она демонстративно отмахнулась от него. — Но при этом ты довольно часто заводишь о них разговор.
Они прошли через огромный великолепный холл и, подойдя к изящно изогнутой лестнице, начали подниматься наверх. Элизабет шла первая.
— Только потому, что ты разозлил меня сегодня.
— Разве это необычно? — прошептал он так тихо, что она едва расслышала.
Она полуобернулась и посмотрела ему прямо в глаза, потому что он стоял ниже на одну ступеньку. Его темно-каштановые волосы, блестящие при свете лампы, немного растрепались, он уже поставил ногу на следующую ступеньку, взгляд у него был вопросительный.
Непонятно почему, она вспыхнула. Они стояли совсем рядом, от него слабо, но ощутимо пахло одеколоном, и она осознала, какой он высокий, какое у него сильное атлетическое тело, и больше того: почувствовала его взгляд на себе.
И это Майлз.
И тут оказалось, что Элизабет не может найти саркастического ответа на его язвительное замечание. Они постояли так всего мгновение, потом он слегка вопросительно поднял брови, и она поняла, что сердце у нее гулко бьется.
Совершенно без всяких причин.
Потом она повернулась и поспешила по лестнице и дальше, к своей комнате, не сказав больше ни слова.
Было очень поздно, комнату наполняли смутные тени. Мэдлин провела пальцами по его спине.
— Хм.
— Это комплимент? — рассмеялся Люк, и от его дыхания ее растрепанные пряди шевельнулись в такт с биением его пульса, замедленным теперь, после бурных любовных ласк.
Женщина, лежащая под ним, была совершенством — мягким и ароматным, созданным из пылких вздохов и чувственного тепла, и он поцеловал впадинку у нее на шее томным и нежным поцелуем.
— Я отвечу, когда снова смогу думать.
Мэдлин выгнулась под ним, все еще не открывая глаз, ее темные длинные ресницы лежали на высоких скулах.
Он скатился с нее и лег сбоку.
— И может быть, я вас услышу, когда гул в моих ушах ослабнет.
— А это комплимент?
Она пошевелилась и подвинулась ближе к нему. В воздухе стоял вызывающий запах секса.
Так оно и было — и она, без сомнения, знала это, несмотря на шутливый тон, которым задала этот вопрос, а он нарочно не смотрел на золоченые часы, тикающие на каминной полке. Ему нужно идти, это ясно, — но, что удивительно, ему этого не хотелось. А хотелось ему остаться в ее постели и в ее объятиях, но он решил, что потакать себе — опасно:
— Возможно, — ответил Люк нарочито легкомысленна но, хотя ничего легкомысленного в этой ситуации не было.
— Мы делаем друг другу комплименты. — Она потрогала его подбородок робким изучающим жестом, а потом быстро добавила: