Я молчал. С Меркуловым было трудно не согласиться. И мне было неловко за мои несуразные эскапады.
— Ты знаешь, Костя, мне этот Попков ужасно не понравился, — сказал я, чтобы переменить тему разговора.
— Меня он тоже не очаровал, и я не верю в его мудовые, пардон, рыдания. Но сейчас мы с тобой едем в казенный дом под названием Петровка, 38, к одной немолодой женщине, которой я верю, можно сказать, безгранично…
Возле кабинета начальника 2-го отдела МУРа полковника милиции Романовой — небольшая комнатка-ниша с низким столиком, креслами и торшером. Утонув в кресле, там сидел Женя Жуков, и у него был вид бедного родственника, которому велели обождать в передней. Увидев нас, он вскочил с кресла, и они с Меркуловым начали обниматься и хлопать друг друга по плечам, как и положено мужчинам после долгой разлуки.
— Как же это они Ваню-то… — сказал Жуков, уже обращаясь ко мне. — Вот ведь заморочка какая вышла…
— А ты чего здесь сидишь как неприкаянный?
— Да вот… хозяйка не в духе. Грязнов сидит в лаборатории, сейчас будут готовы снимки, которые я в госпитале сделал. Качество-то не очень хорошее, фотоаппарат у меня любительский. Шура меня туда не пустила. Не может забыть, как я ее подвел с тем делом… ну… когда меня выгнали. Как будто я ей это нарочно…
— Если б нарочно, Евгений, убила бы на месте.
Полковник Романова стояла в дверях кабинета, и на голове у нее было черте что — какая-то башня из металла и пластмассы. Я даже не сразу заметил, что Шура сменила серую милицейскую форму на элегантное серебристое платье с глубоким вырезом, позволяющим лицезреть царственную грудь.
— А ну, заходите в кабинет… И ты тоже давай иди, Жуков!
— Я, Александра Ивановна, тут товарищу помогаю заявление составить (действительно, в нише сидел взлохмаченный седой человек и что-то писал), ему двое с усиками и в колечках продали «Вольво», денежки взяли — 20 тысяч, а машину передать забыли и вместе с «Вольво» в неизвестном направлении отбыли…
— Ладно. Закончишь с товарищем — постучи три раза и входи. — И Романова указала на повешенную на дверь кабинета табличку: «Идет совещание».
— У меня этих усиков в кепочке — каждый день по два десятка. Примитивно все это, как гвоздь без шляпки, а на крючок попадаются вот все такие жертвы-ротозеи, — говорила Романова, залезая головой под электрическую сушку.
Мы с удивлением осмотрелись: кабинет начальника 2-го отдела МУРа был превращен в салон красоты, в котором сновали две яркие бабенки, очевидно, косметичка и маникюрша, демонстрируя вошедшим литые попки в кожаных брюках. Руководил «оперативным совещанием» мужик, смахивающий на молодого Грегори Пека.