— Ты тоже. И сверток с продуктами забери!
— Подарок Самандара нельзя брать назад, он останется здесь, — гордо отчеканил Газанфар и величественной походкой направился к выходу. Величественными получились первые три шага, потому что проснувшийся Алби вдруг громко залаял и погнался за Газанфаром, а тот с громкими проклятиями, резким рывком преодолев расстояние до выхода, успел захлопнуть дверь перед самым его носом.
За весь последующий после этого год Сеймуру довелось увидеть Самандара всего несколько раз, когда тот, по каким-то делам захаживая в административный отдел, проходил мимо кочегарки. Но один раз Сеймур был вынужден обратиться к нему с просьбой. Самандар неохотно остановился, когда Сеймур, поздоровавшись, сказал, что им нужно поговорить. Самандар по инерции сделал еще два шага и после этого развернулся к Сеймуру массивным туловищем.
— Если нужно, говори, — неприязненно глядя мимо собеседника куда-то вдаль, сказал он, — только короче, у меня дела.
— Через две недели исполняется пятая годовщина со дня смерти моей матери. Я хочу навестить могилы родителей, они похоронены рядом. Поездка на кладбище займет не более двух часов. Отпустите меня в сопровождении охранника, — сказал Сеймур.
— Это ты хорошо придумал, — усмехнулся Самандар, — только где я охранника возьму, чтобы он тебя сопровождал. Ты хоть соображаешь что говоришь? Ты же знаешь, что тебе запрещено приезжать в Баку.
— Мне запрещено жить в Баку, а насчет посещения кладбища или проезда через город в инструкции нет ни слова.
— Нет, так добавим! Твои родители похоронены в Аллее почетного захоронения. Правильно? Что люди подумают, если тебя увидят в таком месте? Что они мне скажут? Нет, я из-за такого, как ты, закон нарушать не буду. — Самандар вошел в раж, от возмущения его квадратное лицо побагровело. — Слушай, ты хоть подумал, с каким лицом предстанешь перед могилой своих родителей?! Если бы они были живы, они от тебя отказались бы. Совесть у тебя есть? Иди, займись кочегаркой!
И Сеймур отправился в кочегарку, действуя машинально, проверил давление пара и прочистил форсунки. Подошел Алби и лизнул ему руку. Горло перехватило и заговорил он не сразу.
— Ничего Алби, обещал же один великий человек — и на нашей улице будет праздник. А вдруг и мы с тобой дождемся.
В столовой, прежде чем уйти, Сеймур завернул одну котлету в салфетку, изготовленную из какой-то специальной водоотталкивающей бумаги, и положил ее в карман куртки.
Выстрел он услышал, выйдя из столовой, но не придал ему значения, сезон охоты на дичь уже наступил, и по выходным дням на побережье из Баку съезжалось множество охотников. Он встревожился, когда издали увидел у здания кочегарки охранника Гахрамана, — тот, наклонившись, что-то разглядывал в траве. Подбежав, Сеймур увидел у его ног Алби. Собака была вся в крови и громко скулила от боли, но когда подошел Сеймур и сел рядом с ней, скулить перестала и, тихо постанывая, прижалась к нему головой. Рана была на бедре, кровь продолжала обильно течь. Сеймур принес из кочегарки чистую рубашку, сложил ее вчетверо, плотно приложил к ране и попросил Гахрамана подержать, пока он сбегает, поищет доктора.