— Вы не можете запретить человеку иметь философские убеждения, даже если вам они не нравятся.
— Согласен с вами, но он не имеет права отражать их в своей научной работе. Это запрещено! Наука не должна принимать это в расчет! Те, кто совершает эту ошибку, должны быть навсегда отлучены от научного сообщества!
Взгляд Годовски метал молнии. Никогда Питер Осмонд не встречал такой ненависти к коллеге. Это далеко выходило за рамки простого нейтралитета. Он даже подумал, уж не безумен ли орнитолог.
— Годовски, вы зашли слишком далеко. Вы должны быть объективны. Мишель Делма был большой ученый, и не важно, какие вероучения он поддерживал в конце своей жизни. Вспомните Теодора Моно: он не делал тайны из своих духовных убеждений, но его научные работы общепризнанны.
Годовски зло рассмеялся. Угрожающе потряс указательным пальцем.
— Проблема, профессор Осмонд, заключается в том, что, идя за ними, возможно безотчетно, другие воспользовались ими, чтобы выдвинуть идеи, еще более опасные. Хотите доказательство? — Годовски взял газету, развернул ее и громко прочел; — «Можно с уверенностью сказать, что теория Дарвина об эволюции поставлена под вопрос многими учеными. Она должна быть подвергнута тщательному пересмотру. Не исключено, что Дарвин полностью ошибся в своей теории процесса естественного отбора. Теория эволюции недостаточно подкреплена доказательствами. И следовательно, если рассматривать дарвинизм как одну из форм веры, почему мы должны исключать из школьных программ другие, такие же вероятные теории, программы, к примеру, религии?»
Годовски с торжествующим видом сложил газету. Осмонд был ошеломлен.
— Кто написал эту галиматью?
— Один французский биохимик. Ив Матиоле. Вчера он был назначен вместо Аниты Эльбер советником Комиссии по разработке школьных программ. Вам это ничего не напоминает, профессор Осмонд?
Осмонд покачал головой. Конечно, он уже слышал подобные аргументы в Соединенных Штатах. В одно мгновение он вспомнил о многочисленных научных спорах, в которых ему противостояли креационисты. В восьмидесятых годах, будучи еще молодым профессором Принстона, он давал показания в суде, опровергая тезисы Документального центра мироздания в Пасадене, известного центра научных исследований, созданного христианскими фундаменталистами. Пункт за пунктом он разоблачил тогда абсурдные тезисы одного псевдогеолога, который объяснял, как Всемирный потоп, этот миф Книги Бытия, сформировал земную кору десять миллионов лет назад. Он тогда убедил судью, процитировав отрывок из книги Генри Морриса, известного креациониста: «С точки зрения науки в Библии не может быть никаких ошибок. Наука — это знание, а Библия — книга, открывающая правду и конкретные знания обо всем, о чем она трактует. Библия — научная книга!» Судьи и публика с трудом сохранили серьезность. Тем более что этот труд «О множестве неопровержимых доказательств» был датирован 1974 годом! Тот, кто мог публиковать подобный вздор в конце двадцатого века, избавлял от излишней доверчивости тех, кто причислял себя к поборникам подобного рода теорий. Документальному центру мироздания было отказано в иске. И на следующий день Питер Осмонд стал в своей стране своего рода знаменитостью.