К счастью, в эту минуту подошла Эмбер. Явно довольная всеобщим вниманием, она буквально сияла.
— Я вижу, ты успел познакомиться с лучшими источниками! — воскликнула она, громко рассмеявшись.
Ее эйфория явно объяснялась как шампанским, так и общением с прессой. Осмонд счел разумным не охлаждать ее энтузиазма тем, что, возможно, было просто глупым предчувствием.
— Так вот, — поддразнил он ее, пожимая плечами, — если ты подаришь мне свою книгу, обещаю прочесть ее до конца…
— Но я и так собиралась! Знаешь, она уже получила благожелательный отзыв в «Новом обозревателе» и в «Экспрессе»? И даже была рецензия в «Монд»!
— Годовски должен быть доволен…
— О, Годовски… Если бы ты знала, насколько мне наплевать на него… Что он воображает себе, этот предвестник несчастья? Что я жертвую сотнями человеческих эмбрионов, дабы соответствовать неприкосновенным критериям репродуктивных экспериментов?
Осмонд предпочел оставить свои аргументы до другого случая. Он улыбнулся;
— Согласно ему, эволюция имеет единственный смысл; твой пупок.
— Правда? Главное, у него не слишком изысканный запас слов. Он поносит тебя еще за… как это слово… за ханжество!
— Узнаю его…
Лоранс взяла два бокала шампанского. С радостным видом подняла свой.
— За что пьем? — хитро спросила она.
Осмонда охватили воспоминания. Когда-то они часто чокались за их любовь, и совершенно очевидно, что тогда они, пожалуй, считали это незыблемым и вечным. Потом, как и всё на Земле, это ушло в небытие…
— За науку? — предложил Осмонд тост нейтральный, благоразумный и очень профессиональный.
— Пусть… — согласилась она. — Это не слишком романтично, но по крайней мере в этом у нас нет разногласий.
— Yes… Потому что насчет внутренней логики эмбриона…
— Я знаю, — сказала Лоранс, поднимая глаза к небу, — ты не веришь ни во что, ты довольствуешься тем, что рассматриваешь факты, не задумываясь о последствиях…
Осмонд подумал, что их разговор неизбежно скатится к большому теоретическому спору, как всегда случается, когда ученый встречает коллегу. Он не хотел полемизировать, но все же не мог оставить без ответа подобные слова! Внезапно он весь предался спору, и хрустальные люстры, элегантные платья и подносы с печеньем перестали для него существовать.
— Я задумываюсь о последствиях, Лоранс, как и все… Но, право, я не вижу, что Бог сотворил в этой истории! Что, в конце концов, хочешь ты доказать? Химическую формулу божества? Сколько атомов водорода и сколько атомов углерода?
— Питер, не будь дураком! Можно подумать, что я слышу Годовски! По его понятиям мы то ли неудовлетворенные, то ли выжившие из ума старики. И даже агенты американского империализма, как ты!