— О, смотри! — произнесла она без малейших признаков тревоги в голосе. — Розовый закат. Завтра должна быть чудесная погода.
Дрейк заметил, что край сорочки Пэйтон почти не скрывал низ ее живота. Эта сорочка была ее единственным одеянием. Дрейк не слишком удивился, обнаружив, что треугольный лоскутик кудряшек, который так манил его несколько часов назад, не потерял для него ни капли своей притягательности. Он устыдился своей ненасытной жажды тела Пэйтон. Нужно немедленно отвести глаза, бросить взгляд на другие части тела девушки, не вызывающие подобных воспоминаний.
— А это что такое? — воскликнул он, указав кивком головы на ее лодыжку.
Пэйтон продолжала щуриться, глядя на вечернее небо.
— Что именно? — уточнила она.
— Лента на твоей лодыжке.
Это заставило ее подняться, причем довольно резво. Одним плавным движением Пэйтон стащила ленту — разорвав, а не развязав — и бросила её через плечо в воду.
— Ничего, — быстро ответила она. — Просто напоминание. Мне оно больше не нужно.
Он подошел к кромке воды и присмотрелся. Лента покачивалась на поверхности воды, а серая рыбина взирала на нее снизу, ошибочно принимая за нечто съедобное.
— Что это было?
— Это долгая и очень скучная история, — ответила Пэйтон.
Дрейк сурово взглянул на нее, будучи неуверен, дразнит она его или нет, ведь он точно также ответил на ее вопрос о Французе. Но Пэйтон лишь усмехнулась и произнесла:
— Помнишь ту ночь на Амазонке примерно два или три года назад, когда я сказала, что хочу лежать на палубе и наблюдать за падающими звездами, а ты принес мне свое одеяло и подушку?
Он непонимающе на нее уставился. Пэйтон снова пыталась сменить тему беседы.
— Да.
— Правда? — Она выглядела чрезвычайно удивленной. — Росс сказал, что ты был тогда уже слишком пьян, чтобы помнить или хотя бы просто осознавать, что ты делаешь.
Коннор ощутил внезапную и безосновательную неприязнь к ее братьям, особенно к Россу.
— Разумеется, я осознавал, что делал, — отрывисто сказал он. — Мне не хотелось, чтобы ты простудилась. Боже правый, хоть кому-то из твоих братьев нужно было не просто изредка уделять тебе внимание, но и заниматься твоим воспитанием. Знаешь, Пэйтон, с их позволения ты выросла полудикой. Когда я думаю о тех вещах, с которыми ты сталкивалась каждый божий день, вещах, о которых женщине знать вообще не подобает, у меня кровь стынет в жилах. Все твои братья заслуживают основательной трепки, но больше всего — Росс за то, что потворствовал этому.
Она посмотрела на него, даже и не думая возмущаться.
— Но ведь, в конце концов, со мной ничего не случилось, — напомнила Пэйтон, пожав плечами.