Но, в конце концов, это же просто приглашение на танец. Во имя всего святого, он же не замуж ее зовет. Так чего же она ждет?
Его, прошептал голос в голове. Его. В точку, сказала себе Пэйтон. Что ж, завтра утром он женится на мисс Уитби, так что тебе, черт возьми, лучше бы взять курс в другую сторону, мисси.
— Да, спасибо, мистер Хэйфорд, — вежливо произнесла она. — Это было бы замечательно.
— О, — Мэтью выглядел слегка удивленным, но, тем не менее, довольно решительно пожал ее руку. — Это замечательно, мисс Диксон. Просто замечательно. Значит до ужина?
— До ужина, — согласилась Пэйтон.
Молодые люди разошлись в разные стороны: Мэтью направился в бильярдную, а Пэйтон — в салон, где, как было сказано, собираются леди. У нее не возникло сложностей с поиском этой комнаты, поскольку она слышала бренчанье фортепиано, доносящееся из-за массивной двери, и узнала мелодичное сопрано мисс Уитби, поющей в переводе валлийскую народную песню «Ясеневая роща». Эта песня была, определенно, любимой у мисс Уитби, хотя Пэйтон не могла понять почему, поскольку та представляла собой довольно неприятную повесть о молодом человеке, нашедшем свою любимую, лежащей мертвой под деревом. Но с другой стороны, Пэйтон была склонна считать все любовные баллады совершенно ужасными и отдавала безмерное предпочтение хоровым матросским песням, а больше всего тем, что с ритмом, который заставляет человека шумно топать ногой по квартердеку[8].
Открыв дверь в салон, она обнаружила, что он оформлен лишь в слегка смягченном мужском стиле, чем весь остальной дом, преимущественно в желтовато-коричневых тонах. Проскользнув в комнату достаточно тихо, чтобы не привлечь внимания — все были слишком поглощены слушая мисс Уитби, чтобы обратить хоть какое-то внимание на нее — Пэйтон села на первое же свободное сидение, которое нашла: роскошно мягкую, но несколько потертую кожаную софу.
— Ясеневая роща, как красиво, — заливалась мисс Уитби.
Пэйтон считала, что у мисс Уитби был довольно хороший голос, но создавалось впечатление, что она так любила петь не поэтому. А любила она это делать потому, что очень хорошо выглядела во время пения. Каждый раз, делая вдох, чтобы усилить звук, ее грудь вырастала до поразительно новых и волнующих высот. Мисс Уитби являла собой прелестное зрелище, сидя там с голубыми юбками, волнами раскинувшимися вокруг нее, и так высоко вздымающейся грудью, что казалось, она в любую секунду может выскочить из-за смелого выреза надетого на ней платья. Глянув на собственную грудь, Пэйтон почувствовала себя несколько подавленно. Она гадала, не напихала ли мисс Уитби, случаем, носовых платков в чашечки своего корсета, чтобы добавить объема тому, что уже и так там было естественным образом.