С ы н. Вот в тот раз пришел отец домой с огромным, расплывшимся синяком. А улица, ребятня все шумела, пересказывая потом, как храбро брал вчера милиционер опасного, почти обезумевшего дебошира.
Гриша тогда спросил отца: «А он тебя мог убить?» — «Не мог. Народ же кругом был». — «А почему тот народ сразу его не арестовал? Почему за тобой прибежали?» — «Ну, видишь... Люди, они ведь что ж, они погулять пришли, отдохнуть там, в клубе-то. Не всякому хочется с бандитом связываться. Ну, а мы, милиция, мы хороших людей от плохих охранять обязаны. Да ты, словом, спи, мал еще, не поймешь...»
Но Гриша понял. Он ведь как считал? В школе говорили: с тех пор, как прогнали царя и буржуев, в стране живут рабочие и крестьяне, и делить им нечего, они друг другу только добро делают. Вон и в песне поется: «Как один человек, весь советский народ...» А все же, выходит, есть плохие люди, которые не хотят жить, как все?
И Гриша первый раз пошел тогда в милицию — посмотреть, где же работает его отец? На лавках сидели какие-то дядьки и тетки, лущили семечки. Гриша спросил: «Это и есть бандиты?» — «Нет, это за паспортами пришли, за справками разными, граждане это».
Часто ходил потом Гриша в отделение, потому что кроме всего прочего там стоял огромный бильярд и можно было забивать сколько хочешь шары в лузы. И можно было сколько хочешь стрелять на стрельбищах, где тренировались милиционеры. Тогда вся страна училась военному делу, и мальчишек со стрельбищ не выгоняли.
А потом кругом зазвучало одно непонятное, совсем незнакомое слово: «Халхин-Гол». И еще непонятнее: «самураи». Скоро Гриша узнал: отец где-то там, воюет со страшными самураями, на страшном, таинственном Халхин-Голе.
О т е ц. Атака отбита. Но связь с оврагом, где передовые окопы и блиндажи, прервана. Связиста Пономарева послали с приказом: наладить связь! Он подполз к переднему краю. Телефонист убит. Стонут несколько тяжелораненых. Соединил провода, и тотчас услышал голос командира полка: «Сейчас атака повторится. Во что бы то ни стало сдержать оборону!» — «Я здесь один! Я здесь один!.. Все остальные тяжело ранены...» — «Вы поняли приказ?» — видимо, командир ничего не расслышал. Павел метнулся к окопам. Собрал винтовки, гранаты, пулеметы. Расставил их по всей линии обороны. Спросил раненых: кто может стрелять? Смогли трое.
...Японцы шли цепью. Шатаясь, как пьяные. И Павел метался по окопам, от гнезда к гнезду, и строчил, строчил... Он не помнил, сколько часов продолжался бой.
За этот подвиг Пономареву вручили монгольский орден Красного Знамени.