– Мы не должны привлекать к себе внимания, – напрямую сказал Стовер.
– Почему?!
– Хотя бы потому, что станция не должна знать, что мы идем за нею следом, – заметил он.
– А она и не узнает, – пренебрежительно отмахнулась Нудга. – Вы сами себе противоречите, Микаэль. Станция здесь уже побывала и сюда не вернется. Нам ничего не мешает сделать то, что должно сделать.
– Вы хотите очистить эгрегор? Убрать грязь?
– Я хочу убрать мразь! – рявкнула Нудга. Да с такой агрессией, что Стовер опешил.
– Каким образом?..
– «Быстрыми семенами», – пояснила фанатичка.
– Что это такое? – не понял он.
Брат Хал и сестра Нудга снисходительно объяснили следующее. Оказывается, далеко не все пораженные грязью миры удается исцелить при помощи молитв в Белой грани. То есть грязь есть, но убрать ее почему-то не получается. Тогда на помощь молящимся приходит наука.
Еще до пришествия в мир Единого было разработано средство, позволяющее быстро, буквально в течение десяти дней, избавить любую планету от нечестивых, при этом избежав разрушений и войны – ведь мир может потом пригодиться для доброго и хорошего дела. Средство это, именуемое «быстрыми семенами», распылялось в атмосферу (для этого использовалось несколько тысяч микрокассет, чтобы распыление было повсеместным и равномерным), а дальше происходило следующее – у находящихся в мире существ массово наступала спонтанная лейкопения. «Быстрые семена» обладали способностью почти мгновенно вызывать аплазию костного мозга. Ну а потом природа очень быстро доделывала все остальное сама – население вымирало от своих же собственных внутренних болезней. Вирус, разработанный для нужд Братства, мутировал быстрее, чем осуществлялся синтез препарата, способного его уничтожить. Поэтому искать средства для его лечения было бесполезно – их не могло существовать.
После, еще через месяц, вирус погибал сам – и новым хозяевам через очень небольшой срок доставался пустой и чистый мир… в котором нужно было только убрать трупы, но ведь в этом нет ничего страшного, правда?
Слушая эти «откровения», Стовер начал понимать вещи, которые ему до этого момента были неясны. Во-первых, Братство, и раньше не казавшееся ему хрустально-чистым, предстало в новом свете – это кем же надо быть, чтобы искренне считать, что вот такое нормально и служит праведным целям? Во-вторых, он понял, что адепты Единого – далеко не просто «оболваненные овечки», как он считал раньше. Нет, на Братство работали, причем долго и тайно, очень непростые разумные. И в-третьих, сам процесс оказывался на поверку гораздо более глубоким, серьезным и продуманным.