— В каком смысле?
— В таком, что родилась-то я в год Козы. Гороскопы составляли, видимо, не дурачки, и потому, заметив сначала: «Это неверно. Это тоже неверно», — каждый найдет все ж две-три фразы, применимые к себе: «Элегантная, артистичная, влюбчивая по натуре, Коза могла бы быть самым очаровательнейшим из знаков, если б не была такой пессимисткой, колеблющейся, беспокойной… Народная мудрость гласит: «Коза всегда будет жаловаться на плохую траву, где бы она ни паслась»… Не доверяйте ее большому уму — он находится на службе у ее капризов…» Комментарий: каждый мог бы быть очарователен, если б временами не впадал в отчаяние; как бы ни жил человек, он всегда хотел бы жить лучше (кроме глубоких умов, которые сидят под деревьями, но даже и они хотят перейти в иное состояние — в нирвану!); насчет ума варианта два: если ум есть, он находится либо на службе у капризов, либо служит иным — высоким! — целям (про себя я считаю так: ум-то у меня есть, но пользуюсь я им редко). Однако продолжим: родилась я 15 февраля, в тот самый день, когда древние римляне веселыми оргиями отмечали праздник покровителя домашних животных (а значит, и коз!), бога плодородия, Фавна (не знаю, стоит ли отмечать, что ни в каких оргиях я никогда не участвовала?!). А с баранами ничего не получается. Когда проспала жизнь, ночью трудно заснуть. Но я — снова закрываю глаза.
Это только кажется, что вокруг темно, а ведь там, на полу, в лунном свете, лежат на боках пузатые пузырьки, поблескивая ребрами своих стеклянных кафтанов, увенчанных пластмассовыми или жестяными колпачками. Такие бездумные, безголовые пузырьки — кафтаны да колпаки! Колпаки да кафтаны! А ведь раньше в них были таблетки: хочешь — лечись, не хочешь — отравись! Им все равно. Им! Все! Равно!!! Глаза мои как у куклы: не могу с ними совладать — закрываю, а они открываются, глупо хлопая ресницами. Как уговорить их заснуть?! «Видите ли, дорогие мои! Я — бесчувственная кукла. А когда кукла лежит, глаза у нее должны быть закрыты. Таков порядок. Значит, сейчас вы должны быть закрыты!» Вроде бы поняли — и вдруг: «Нет! Нет! Нет!!!» Кто это кричал?! Этого не может быть! Тело мое — опустевший дом, с выбитыми и вылетевшими от ветра и сквозняков стеклами, опутанный паутиной, с ветхими половицами, по которым давно уже не ступала ничья нога. Кроме оболочки, во мне ничего не осталось, как в этих пузырьках, что валяются сейчас на полу. Кто же тогда крикнул: «Нет!»? Кто?! Значит, чудом уцелела то ли одна молекула, то ли атом один, а может, голос, которого хватает только на одно слово: «Нет!», — но и это — удивительно, но и это — чудо…