– Патогеныч, вперед не лезь, – на ходу предупредил я. – Когда завалим одного, получишь оружие. С голыми руками нечего…
– Сам ты голый, собака, – отозвался напарник.
Бросив взгляд через плечо, я увидел в руках у Патогеныча американскую автоматическую винтовку. Похоже, в низине старый пройдоха времени зря не терял и выволок из груд рассеченных артиллерийскими осколками трупов автомат, когда-то принадлежавший одному из павших здесь зомби.
– Патронов немного, – поведал Патогеныч, вщелкивая магазин на место, – но несколько коротких очередей дам.
– Ну ты страус!..
Я все же не был уверен, что с винтовкой, неизвестно сколько провалявшейся в груде тухлого мяса, ничего не случилось, поэтому оставил Патогеныча в арьергарде, приглядывать за шедшим вторым Храпом. Вышибала из бара «Шти», впрочем, пока держался молодцом и не давал мне повода нервничать.
Мы быстро догоняли темных. Похоже, они нас тоже заметили: зеленые точки на датчике движения засуетились, начали перегруппировываться. Темные не пользовались никакой аппаратурой, но нюх у них был феноменальный. По крайней мере, они умели находить такие ловушки, которые не всегда определяли датчики.
– Ковригин, отдай Динку! – заорал я. – Не трону! – И тут же кинулся в сторону, чтобы не заработать порцию свинца в лоб.
– Хрена тебе собачьего, – слабо донеслось через листву. Судя по голосу, Ковригин был на последнем издыхании.
Жестами я велел Храпу: обходи слева! Сам залег в канаве по фронту, высматривая затаившихся впереди противников. На экране датчика движения медленно таяли зеленые точки.
Ко мне в канаву спрыгнул Патогеныч, и тут же кто-то из темных обстрелял нас длинной очередью.
– Отвлекай! – велел я.
Патогеныч дал короткую очередь и ушел на новую позицию. Пока они с темными обменивались репликами, я пробежал, пригнувшись, по дну канавы и вынырнул метрах в тридцати правее, уйдя с линии огня. Прячась за стволами деревьев, я стал понемногу заходить темным в тыл, когда вдруг почувствовал, как внутренности в животе начала медленно и неумолимо наматывать на огромный ледяной кулак невидимая рука.
– Что, ребята, плохо? – донесся словно сквозь вату сочувственно-насмешливый голос Мармелада. Этот гад еще ухитрялся бодриться.
Плохо, мать твою, очень плохо! Я упал на колени, пытаясь удержать автомат горизонтально, но тот стал страшно тяжелым. Голова превратилась в огромный мешок, набитый песком, который непрерывно пересыпался из угла в угол. Зона дала мне свою традиционную пощечину. Ай, как не вовремя-то.
Елки, подумал я. Смертельная схватка калек с инвалидами в двенадцати раундах.