Днем, при высоком солнце, вернулся Мэбэт и тоже спрашивал о сыне. Ответ жены встретил спокойно, как и все другие ответы, которые ему доводилось слышать. Он устал — устали собаки и олени. В нартах, под жесткой, пахнущей кровью шкурой плотными кряжами лежало разрубленное мясо сохатого. Несмотря на усталость, Мэбэт начал перетаскивать огромные куски в лабаз, который находился на небольшом отдалении от становища. Последний кусок любимец божий принес обратно:
— Это — в котел, — сказал женщинам. — В лобазе места нет. Какая надобность в новой охоте?
Ту зиму семья Мэбэта прожила, ни разу не задумавшись о еде и не испытывая нужды ни в чем.
Однако то, ради чего Хадко исчез так неожиданно и тайно, было больше, чем охота. Наследник любимца божьего ехал за подвигом. Подвиг спасет его душу, саму жизнь и прекратит мучения. С этой страстью он тиранил хореем оленьи спины и гнал упряжку, сам толком не зная куда. И когда олени, не желая умирать от бега, встали — мысли хлынули в голову сына Мэбэта.
Они не были печальны, эти мысли. Хадко не был знатоком женских душ не только по причине молодости: для людей тайги женская душа предмет менее интересный, чем новые волосяные петли. Но все же одно нехитрое знание у него было — женщину сломит подарок. Ему же, Хадко, нужен дар, равный чуду. Он должен добыть чудо, нечто невиданное, неслыханное, то, отчего сердце Хадне растает, как пригоршня снега в кипящем котле, и от вины не останется даже памяти.
На самом деле Человек Пурги не думал — он мечтал. Когда он сам осознал это, мечты превратились в мысли, и сын Мэбэта растерялся, чувствуя, как возвращается тоска. Он вдруг понял, что не совсем знает, каким должно быть это чудо. Хадне не прельстится горами дичи. Можно наставить петель и в стойбищах других родов выменять добычу на расшитую одежду и украшения из желтого железа. Но весенние меха некрасивы и ценятся низко. Если соболи и лисы стаями пойдут в его петли, все равно он не купит чуда на их блеклые клочковатые шкурки. Да и не всякое становище богато красивыми вещами и расшитой одеждой. Там же, где есть и то и другое, возможно, придется убивать или, что еще хуже, красть, а Хадко не хочет этого. Подарок должен быть чист.
Четверо — несчастный человек, олени и собака — стояли посреди тайги и не двигались с места. Солнце взошло высоко, насколько высоко позволено ему восходить на исходе зимы. Воздух был прозрачен, и ветер молчал. Тишина застыла, и только следы какого-то непонятного движения опускались на землю едва уловимым отзвуком. Вокруг не было никого — только тайга, и Хадко решил отдаться ее власти, подчиниться ее воле — больше ему ничего не оставалось. Он не жалел о своей опрометчивости…