Но этого не случится, если мы будем сейчас работать. Если мы станем действительными инженерами и изобретателями человеческой души, а не десятниками».
«…Не пригодно пессимистическое размышление А. Платонова. Советую Вам отказаться от публикации этого материла, сохранив его для будущего…», - поставил свою резолюцию Горький в письме к редактору сборника Г. Корабельникову, и это «сохранив для будущего» звучит особенно трогательно и цинично. Не мог Горький не понимать истиной цены писателя, которого он преследовал в середине тридцатых. Не мог не понимать правоты его опасений и потому их отвергал, пряча голову в песок.
Относился ли так же неприязненно к Горькому Платонов?
Существующие на сегодняшний день источники не позволяют дать полного ответа. Ни положительного, ни отрицательного. В мемуарах Эмилия Миндлина Платонов говорит о Горьком с большой симпатией.
«Хорошо, что на съезде слушали Горького. Это хорошо. По-моему, знаете, ради одного этого стоило собрать писательский съезд. Вообще хорошо, что сейчас существует Горький».
Семен Липкин писал, что Платонов, «восхищаясь Горьким, ставил его выше Бунина». Не так давно исследовательница Е. А. Папкова опубликовала письмо Платонова к Всеволоду Иванову, в котором Платонов, охарактеризовав положение с повестью «Джан» («По договору с редакцией (1)Две пятилетки(2) я написал повесть под названием (1)Джан(2) (душа). Договор был на три листа, в повести 8. Повесть эта, если она подойдет, будет напечатана в специальных книгах, выпускаемых к 20-летию Октябр. Револ., т. е. в
st1:metricconverter productid="1937 г" w:st="on"
1937 г
/st1:metricconverter
.»), просил Иванова помочь ему через Горького опубликовать «Джан» раньше: «От него потребуется всего две-три секунды размышления, потому что дело пустяковое. А для меня это очень важно:
мне будет сильно облегчена жизнь и главное – дальнейшая работа[3]
». Однако действенного ответа Горького Платонов так и не получил, хотя Платонов придавал публикации очень большое значение. «У меня есть надежда, что если бы эта повесть была опубликована, она бы сняла с меня тяжесть, которую я ношу за многие свои
ошибки
[4]
».
В написанных Платоновым в 1939 году мемуарах о Горьком, точнее об их единственной встрече, два собеседника с трудом пытаются, но не могут найти общий язык и расстаются ни с чем.
« - Я не литератор, Алексей Максимович, я писатель.
– Да, слово-то нехорошее, - произнес Горький, - и нерусское, и длинное, и даже оскорбительное. Это вы правы, что обиделись…»
А в воспоминаниях Льва Гумилевского приводится следующий эпизод: