Думает, что, может быть, Женя приедет в Москву и поселится вместе с ним и его новой женой. “Я тогда уеду куда-нибудь на край света. А они останутся”.
Ноябрь 31 г. Гагры. Е. Д. Стасова20, седая, с холодными, умными глазами. Спрашивает меня о Безыменском. Как находите? Я отвечаю: талантлив, мол, поэт с будущим.
— Но подхалим, — как-то гневно заявляет она. — Вы бы посмотрели, как он разговаривает с власть имущими. Гнется, выражение лица препротивное, прямо к ручке готов припасть. Противно.
3/XI. Разговор с Сельвинским. Говорит о себе: того читателя, которого я бы имел, если бы не было революции, — нет, он исчез. А новый читатель, который понимал бы меня — еще не подрос. Я чувствую себя поэтому как бы в пустоте: не знаю, для кого пишу и нужно ли это кому-нибудь.
— А как вы считаете политику РАПП? Правильна? <спрашивает Сельвинский>).
— Нет. Нельзя думать, что революция требует всего того, что делают рапповцы. Это не в интересах ни революции, ни партии. Они убили критику. Они душат творчество. Они защищают интересы только своего кружка. Они — прямо вредят искусству. Они невежды и не хотят учиться.
Он приехал в Гагры работать. Весь день сидит в гостинице в номере. После пяти часов выходит погулять в парк. Когда было тепло, мы играли в волейбол. Играет он плохо, увалень неповоротливый. Он и его жена были вечные зачинщики споров из-за того, у кого больше счет.
Сельвинский — франт. Кожаное пальто с меховым воротником (кожа — коричневая), заграничные желтые туфли, заграничный костюм; подстрижен гладко, чисто выбрит, упитан, маленькие черные усики: богатенький и сытенький буржуа, хлыщеват. Честолюбив. Хочет быть “вождем” — обязательно. Заявляет, что он “пролетарский писатель”. Пока ходит на поводу у рапповцев, — но не удовлетворен тем, что рапповцы его не принимают в РАПП.
— Разве это справедливо, — говорит, — что Жаров и Уткин — члены РАППа, а я нет?
Хочет организовать группу союзников.
Сельвинский рассказывает: Авербах предложил Зелинскому организовать группу молодых конструктивистов. “Для чего?” — “Нет правых, надо создать правую группу, — ответил будто бы Авербах. — Без такой группы сам РАПП становится правым крылом”. То есть, поясняет Сельвинский, он предложил Зелинскому роль провокатора. Возмутительно.
— А Зелинский согласился? — спросил я.
— Нет21.
Сельвинский оценивает роль Авербаха резко отрицательно. “При его руководстве, — говорит он, — нельзя войти в РАПП”.
Когда к Горькому обращались с литературными делами, он говорил: “Это ведомство Авербаха, идите к нему”.
Бабель опять обманывает. Обещал в ноябре рассказ — не дал. Звонит, прислал письмо — просит перезаключить договор: ему надо такой договор, чтобы ему платили деньги вперед, а тот, что он сам предложил, — его не удовлетворяет: он не хочет получать деньги за сданные вещи, а хочет вперед. Словом, обычная история. Пришел сегодня, принес черновики начатых рассказов. “Нет у меня готовых, что ж делать?” Правда, делать нечего. Я упрекнул его в том, что он не держит обещаний: опять подвел меня. Обещал на декабрь — я анонсировал, а рассказа нет. Прочитал отрывок из рассказа об одессите Бабичеве: рассказ начинается прославлением Багрицкого, Катаева, Олеши — с некоторым презрением к русской литературе, на которую одесситы совершили нашествие. Он и в самом деле мучается, пишет вещи запоем, причем пишет не то, что захотел накануне, а то, что само как-то проявляется в сознании.