А просто талантливых людей и разнообразных литературных находок — много.
Один из наиболее ярких “дебютов” за предыдущие пять лет, на мой взгляд, — Сергей Шаргунов. Можно по-разному относиться к этой весьма спорной фигуре современного уже, видимо, истеблишмента (переведем как “хозяйство”), но повесть “Малыш наказан” была по-настоящему вдохновенной вещью, в которой прорастала острая трава-осока отчаяния, сочилась какая-то совсем нездешняя тоска. Отблески тех прозрений встречаются и на страницах “Ура”, когда, например, речь идет о стариках, которые “вылупляются куда-то”, но изо всех сил привносимый автором политический трезвон и неуемное “моралите” отличают эту вещь от первой самым невыгодным образом. Впрочем, посмотрим, почитаем в следующем номере “Нового мира” новое сочинение Сергея Шаргунова “Как меня зовут?”. Что ни говори, он деятель, который известен нам по меньшей мере пять лет, хотя ему самому еще не исполнилось и двадцати пяти. Он уже поэтому в своем праве.
Навскидку другое звонкое имя — Василий Сигарев. Его пьесы с самого начала были отмечены совсем недетской зрелостью. “Черное молоко”, “Божьи коровки возвращаются на землю”, “Пластилин” известны и тем, кто вообще не следит за превратным течением литературного процесса, что бы мы под таковым ни подразумевали.
Есть целая плеяда авторов, кто входит в современное пространство как бы плечом к плечу. Кто начинает сегодня и кому предстоит определять завтра идейную среду, в которой мы обитаем. Просто в одно примерно время родились. Впрочем, разброс все же довольно широк. Ну, скажем, конец шестидесятых — начало восьмидесятых.
Каждый, кто выступает сегодня, следует собственному маршруту, и поделить всех аккуратными порциями по направлениям можно только в порядке мелкого интеллектуального мошенничества, фокуса-покуса.
Впрочем, перечислить писателей через условную запятую можно по темам, которые их занимают. Скажем, Денис Гуцко, Аркадий Бабченко, Александр Карасев и Захар Прилепин нацелены на осмысление того трагического военного опыта, который получило наше поколение1. Писать о таком — значит давать возможность воочию представить происходящее и тем, кто его не знал, не хотел знать. В произведениях этих писателей нет осмыслений социального, экономического, политического порядка — мы не узнаём, зачем так несправедливо, часто бессмысленно гибли в Чечне наши сверстники. И, возможно, не нашему поколению удастся дать ответ на этот вопрос. Может быть, его и вообще не удастся дать. С тех пор как в течение двух-трех лет, как раз пришедшихся на мое обучение в пятом — седьмом классах, простые и понятные схемы сражений в ясных учебниках истории, объясняющих события как по нотам, сменились многочисленными, чуть ли не от четверти к четверти меняющимися апокрифическими сказаниями под грифом “Одобрено к преподаванию в средней школе Министерством образования”, я гораздо с большим скепсисом отношусь к самой возможности внятно изложить, не то что объяснить происходящие исторические события.