Дмитрий Полищук.
* *
*
Не жнец, не жрец, не спец, не пятикнижник —
но у меня есть стебелек-треножник:
колеблющийся стебель над трясиной,
с одной лишь песнью ломкою, осенней,
с неловкой остью, с талией осиной.
На простынях
1
Потому что тебя я полулюблю, потому что, в стенку влипая, сплю,
потому и створка, створку скребя, сердце скрепя,
не найдет себя,
потому что уже не считать до ста, раковина, мой друг, пуста,
потому что уже поостыла печь, но квадрат загорелых плеч
в траве выжигает плешь,
потому что, темнея на простыне, тлеешь еще во мне,
потому что горло скребет “прости”, потому что мне до тебя расти,
а тебе меня не найти,
ибо просто так в своих не палят, друг, поздно считать цыплят,
потому что к спине еще льнет ладонь, потому что ее ледяной огонь —
не полымя —полуогонь,
потому что черен простолюдин, я одна, ты один,
потому что теперь одному грести,
но ты не веришь в “прости”.
2
лопаток весла
бороздящий лед огонь
пожалуйста табань табань табань
льняные льдины без морщин и складок
соскальзывают чресла
сладок сладок сладок
коричнев сумрак комнаты ночной
как совы страшные следят из темных сумок
как будто бы родители со мной
у той стены — спят — руку протяни:
за шторой лодка прячется в тени
рубашки узел послюни тесемок
зубами погрызи
еще чуть-чуть — отвяжется она сама собой
Фильм
Воздух дырчатый и улицы-закладки,
черный сахар, колотый кайлом,
и полулогической загадки
головокружительный излом.
Старый сахар с искрой в каждой лунке,
черный майский лед в углу двора!
Метра два нетерпеливой пленки
или только метра полтора.
Жизни оползень тут начался когда-то,
чернью на текучем серебре:
под галошей грязные караты
и лопата снега на траве.
Космос— это кучи льда и угля
свалены у северной стены.
Угол солнцем траченного дубля.
Я смотрю из брошенной страны.
* *
*
А у нас, Никола, ни кола, ни двора, но, мой свет, собираться пора.
И не важно куда, ибо да, Никола, тут дыра, говорю, там дыра.
А над нами нора — ах, какая нора! — только рано туда, до поры,
да над нами вдали — голубая гора — не полечь бы под этой горой.
То, что было со мной, стало нынче не мной, скоро будет какой-то рассвет.
Вон, как снег, изумленно блестит под луной голубой, голубой антрацит.
И не витязи мы, от зимы до зимы по железной равнине скользя,
но отстать от себя — это будем не мы, нам с тобою такого нельзя.
Наша песня стара: выдавай на-гора, разворачивай недра с утра!
А под нами гудит голубое ядро, но дотуда добраться хитро.