"И я всмотрелся в них, и оказалось, что это маги, а царь их города — гуль, и всех, кто приходит к ним в город, кого они видят и встречают в долине или на дороге, они приводят к своему царю, кормят этим кушаньем и мажут этим маслом, и брюхо у них расширяется, чтобы они могли есть много. И они лишаются ума, и разум их слепнет, и становятся они подобно слабоумным, а маги заставляют их есть еще больше этого кушанья и масла, чтобы они разжирели и потолстели, а потом их режут и кормят ими царя; что же касается приближенных царя, то они едят человеческое мясо, не жаря его и не варя” (“Тысяча и одна ночь. Рассказ о четвертом путешествии Синдбада-морехода”).
Может быть, этот рассказ и не покажется таким уж фантастичным постоянным зрителям “Чрезвычайного происшествия”, “Криминальной хроники”, “Территории призраков”: туристы, попавшие в экстремальную ситуацию, расчлененка и т. д. А всего тысячу лет назад такие рассказы и вовсе воспринимались как быль. Рассказы купцов и путешественников долгое время были единственным источником сведений о далеких странах. Их передавали из уст в уста, досочиняли, дополняли бродячими литературными сюжетами. Когда рассказ наконец заносился на пергамент, папирус или иной доступный носитель информации, он уже приобретал весьма диковинный вид. Более того, сам первоисточник должен был, по-видимому, содержать искаженные сведения. Внимательный (а чаще — мимолетный) взгляд путешественника не столько отражал, сколько искажал реальность далекой и чужой страны. Но что требовать с путешественника, когда даже аборигены столь различны во взглядах на свою страну. Представьте, что группа современных российских писателей попала в какой-нибудь отдаленный уголок ойкумены, к горцам Гиндукуша или Куньлуня. И вот писатели, воспользовавшись услугами переводчика, пытаются рассказать о России. Как вы думаете, что из этого получится? Не сочинят ли эти горцы, со временем, собственные сказки о России — стране каннибалов или лотофагов?
1. Ахроматические очки
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая — “страдания народа”
И что поэзия забыть ее должна,
Не верьте, юноши! не стареет она.
О, если бы ее могли состарить годы!
Н. А. Некрасов.
“Погружение в Бездну” — так в начале девяностых назвал свою книгу известный историк, один из крупнейших специалистов по Киевской Руси Игорь Фроянов, временно сменивший научные штудии на публицистику. Какая там наука, когда рушится мир. Точно так же поступили и писатели-почвенники, отказавшись от изящной словесности ради актуальной, но недолговечной газетчины. Какая там изящная словесность, если на дворе светопреставление!