Оранжевые избегают всего, что связано с ксенофобией. В “Саньке” Захара Прилепина столкновение молодых радикалов с армянами оканчивается арестом. Но и армян, и молодых радикалов быстро освобождают: первых — за деньги, вторых — из личных симпатий (менты перепутали соратников Саньки с дружественными им скинхедами). Выясняется, что истинный враг — вовсе не кавказцы, а продажные и, кстати, ксенофобски настроенные представители власти. В лубочном романе Ключаревой “Россия: общий вагон” кавказская тема подается в духе умозрительных, наивно-романтических либеральных схем: Никита видит во сне, как его благословляет благородный террорист Мовсар. Позднее Никита и Юнкер знакомятся с беженкой из Чечни, которая поведала им свою историю: “Когда война пришла, нефтепроводы и заводы гореть начали <…> все живое оттуда и разбежалось. И я в том числе”. Вот так просто: война пришла. Жили да поживали в Грозном чеченцы и русские, добро наживали, и вдруг ни с того ни с сего их нехорошие путинские соколы бомбить стали.
Методы борьбы со “злом” у красных и оранжевых принципиально различны. Если Прилепин и Ключарева еще рвутся в настоящий бой, то для постаревших красно-коричневых времена вооруженного противостояния безвозвратно прошли. Дело тут не только в возрастной разнице. Почвенники, если “вынести за скобки” кавказскую тему, видят беду не в “антинародном режиме” (в последнее время отношение к режиму пересмотрено радикально), а именно в нравственной деградации общества. Поэтому надо не захватывать правительственные здания (“Санькя”), не собирать поход на Кремль (“Россия: общий вагон”), а постараться изменить самих себя. Есть и образец. Дед — герой повести Бориса Агеева “Душа населения”. Живет он на своем рабочем месте — в старой кочегарке. Имущество у деда — “шкахв”, “карвать”, тарелка древнего радиоприемника, портрет Сталина да старый, советских времен, плакат: “Человек человеку — друг, товарищ и брат”. Он не беден (северная пенсия), но совершенно чужд стяжательства, мораль общества потребления ему просто непонятна. Дед находит счастье не в покупке “мерседесов” или тех же итальянских диванов (спать можно и на “карвати”), не в коллекционировании денежных знаков и не в их веселой растрате. Это тоже протест (не менее радикальный, чем у Прилепина), тоже война, но ее ведут совсем другим оружием.
2. Комната ужаса
…Во всю стену стояло какое-то огромное чудовище в своих перепутанных волосах, как в лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза <…>. Над ним держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря, с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионных жал.