Все проходило тихо, говорить об этом боялись. Через какое-то время при выдаче пенсии за отца почтальон попросил кого-нибудь из нас зайти в райисполком. Там сказали: если хотите, можете переехать жить в отдельный дом в Ингушетии. Даже мысль об этом показалась маме страшным грехом, тем более что она-то перенесла смерть своих родителей, сосланных в Казахстан. Но, между прочим, когда наши отступали, один офицер, ночевавший у нас, говорил, что в окопах нашим солдатам в спины стреляли вооруженные ингушские парни. Может быть — Кавказ есть Кавказ.
Теплело. Нам выделили участок под огород, и мы с сестрой посадили, не перекапывая весь участок, а только делая лунки, кукурузу и, как принято на юге, по кукурузе фасоль. Уже через месяц появились зеленые стручки, мы их безжалостно срывали и варили.
Мама стала постепенно подниматься. У нее была идея: дойти до Орджоникидзе, до Управления железных дорог, и там попросить направить нашу семью в любое место, чтобы мама работала стрелочником, а у семьи было свое жилье — стрелочная будка. Жить на квартире уже не было ни сил, ни возможности. И вот, чуть-чуть оправившись, она пешком пошла за семнадцать километров в Орджоникидзе. Какое-то время шла, потом ложилась в кювет, отлеживалась и снова шла. В город пришла к вечеру и только к ночи нашла Управление Кавказских железных дорог. Легла спать прямо на крыльце. Ее увидел сторож, пожилой осетин, перевел в свою сторожку, покормил, чем мог, оставил спать на своем топчане, а сам забрал телогрейку и ушел спать на то же самое крыльцо.
Утром она была в кабинете начальника со своей просьбой. Худая, в лохмотьях, черная лицом, она стояла перед ним и просила хоть где-нибудь дать ей с тремя детьми работу и жилье. Тут он спросил: “Кто вы по специальности?” — “Учительница”. И разговор принял совсем другой оборот. “Ведь у нас, — сказал он, — на освобожденных от немцев территориях страшно не хватает учителей. Я вас направлю в очень хорошее место, и совсем недалеко — в Минеральные Воды”. Проверил ее паспорт и справку с последнего места работы и тут же выписал направление на работу в Минводы и бумагу в кассу — получить аванс для проезда. Она вернулась сияющая, но все же после такого похода еще с неделю пролежала, и мы стали собираться. Сложили все, что осталось после стольких мытарств, и опять же пешком направились в Беслан, чтобы поездом доехать до Минеральных Вод.
Предчувствуя большие и положительные изменения в нашей судьбе, мы уже иначе воспринимали и отсутствие билетов, и ночную сидячую поездку до Минвод, и поиск в Минводах того самого щебеночного завода, в школу которого было у нас на руках направление. Нашли, прибыли прямо к директору, и он нас направил в дом, в трехкомнатной квартире которого была комната для нас.