— Медитацией занимался.
— А-а-а, — ухмыляется лейтенант. — Это когда ты, значит, сидишь и воображаешь, что ты, тварь такая, пупок, а все остальные люди — козявки, и они — далеко-далеко… Но пойми — они рядом, Богданов. И всегда готовы протянуть тебе руку помощи. По роже тебе еще разок не пройтись — для вменяемости?
— Не стоит.
— Вот. Будешь говорить?
— Я все вам сказал.
— Мбозги, значит, компостируешь? Ничего, денек-другой с тобой поработаем — ты пореальнее все понимать начнешь… — Встряхивает в руке наручники. — А пока вот эти браслетики поносишь: они тебя от гордости пролечат.
Петька с интересом разглядывает лейтенанта.
— Вижу, правда: чтобы выжить в одном с вами мире, лейтенант, надо освободиться от последних цепей. От обыденного сознания.
— Чего ты все изображаешь, не пойму, — йогу своего? Тьфу! — снова выдыхает сигаретный дым Петьке прямо в лицо лейтенант. — Сознание… Сознание я тебе быстро вправлю. А цепи — не тронь. Вашему брату они необходимы, да и всем остальным… История это доказала. И чем дальше — тем необходимее. Как раз для сознания…
— А вы опасный человек, лейтенант.
— Такие, как ты, опаснее…
Открывает наручники, чтобы защелкнуть на запястьях Богданова, но в одном что-то заело ключ, он не открывается.
Голос Богданова:
— Опаснее?
— Конечно! — Лейтенанту удается наконец открыть второй наручник, но он для верности еще раз проверяет его. — Вот я — служу. А ты что? Медитируешь. И только поэтому, гаденыш, считаешь себя
выше
. Так ведь?
С открытыми наручниками в руках смотрит туда, где сидел Богданов; того нет. Смотрит кругом — нет.
— Твою мать! Куда он делся?
С изумлением еще раз осматривает свой рабочий кабинет — унылую, крашенную зеленой краской комнату для допросов. Бросается к коричневой, говнистого цвета двери, открывает ее. Унылый коридор — и никого.
— Черт! Дежурный! На пост, на пост!
Бросается к столу и набирает номер дежурного поста:
— Перов! Ну, не Перов — какая, хрен, разница?! Слышь — никого не выпускать! Всех вали на пол — по-любому! И ко мне!
Голос Богданова:
— Я здесь, лейтенант…
Лейтенант хватается за пистолет и орет в трубку:
— Он здесь, здесь! Сюда!
Беспомощно оглядывается. От несчастья и непонимания у него все лицо мокрое.
Он держит пистолет вытянутыми руками и переводит его то на стену, то на дверь.
Голос Богданова:
— Да положите вы пистолет, а то еще выстрелите…
— Кто тебя научил этим штучкам?
— Один калмыцкий лама.
— Что они могут знать, эти вонючие пастухи?!
— Да, выходит, кое-что могут... Успокойтесь, успокойтесь… Я дам себя задержать… Уф! Устал…