Надо уйти
Прозаические тексты начинаются с тяжелой истерики. Со слезами, соплями, ползанием по кровати или по полу. Она возникает из-за постоянных болей в животе. Боли средней силы, но длятся сутками. Мне нельзя принимать обезболивающие — накроется единственная почка. А там — программный гемодиализ и — крышка. Так что получаются клещи. Обезболивающие приходится-таки принимать. Но понимание надвигающегося ужаса приводит к потере разума и возможности как-то держать себя. Тяжелые больные вообще существа среднего пола. Тетки могут держаться как мужики. Мужики могут впадать в истерики, терять лицо, так сказать.
Приступы отчаяния заканчиваются либо сами собой, либо при чтении религиозных текстов, например “Канон молебный ко Пресвятой Богородице”. Монотонная, плохо понимаемая кириллица заставляет уйти в сторону, спрятаться. Да и никто, собственно, не отменял чудодейственности православных молитв.
Этот выплеск ужаса приводит к заводу какого-то механизма сопротивления. Я пытаюсь делать физические упражнения. Даже купил пятикилограммовые гантели. Отжимаюсь от пола, приседаю, делаю корявые растяжки, что мне категорически запрещено. Да мало ли что мне запрещено… Эти спортивные судороги заканчиваются ухудшением самочувствия, усилением болей, появлением дикой слабости. В этот момент и принимаешь запрещенные препараты. Пробовал наркотики — они отстраняют от боли, но не снимают ее. Это я испытал еще после операции по удалению почки. Боли были страшные — почку во время операции просто выдирали из окружающих тканей и накосорезили бог знает что. Поэтому кровило и болело отчаянно. Мне кололи промедол, но он, кроме одурения и диких глюков, ничего не давал. Остановились на обычных мощных обезболивающих, которые вкачивали чудовищными дозами, и посадили оставшуюся почку. Но речь о текстах, а не о наркотиках. Речь о жизни.
Я сразу понял, что люди в моем состоянии — слабые, капризные, невменяемые подчас, бесполезные для любого рода деятельности — это обуза. Обуза для всех: семьи, бывших знакомых, оставшихся поблизости друзьей. Тяжело и фатально больные, они не в состоянии даже делать работу по дому: сегодня попытался пыль протереть с горизонтальных поверхностей — свалился. Писание или писательские судороги тоже никому не нужны. Так, развлекают прохожих на сайте. Короче, круг замкнулся. Надо искать возможность уйти. А как? Куда? Суицид в расчет не берется — дерьмо это. В больницу спрятаться не получится, онкобольные никому не нужны — портят статистику. К маме переехать — ее мучить. И так уже бьется из последних сил. Не знаю. Надо просто замолчать, исчезнуть из поля зрения, из сознания окружающих людей, которых ты убиваешь своим несчастьем. Для этого есть телевизор, компьютер, дальние комнаты, молчание, угол во дворе за густым деревом. Зимой, правда, тяжело будет делать это. Зимой люди стремятся ближе друг к другу, как птицы, чтобы не умереть от холода и голода. Но до зимы еще дожить надо… Надо уйти. Ресурс сострадания исчерпан. Говорят, что он неисчерпаем, — врут. Кончается все. Кончается жалость. Кончается сострадание. Кончается любовь. Кончается жизнь. Надо уйти.