А потом на дороге появилась карета в стиле петровских времен, пышная, скрипучая, запряженная белыми красавцами и с пьяным кучером.
Карета медленно въехала в ворота, проплыла по дороге и развернулась возле живого гостевого коридора. К двери подошел отец невесты, обаятельный тучный дядечка, и помог выйти на белый свет Наталье и ее свидетельницам.
Солнце жарило, как бандитский оркестрик, на небе ни облачка (я даже загорел немного), а меня бросает то в жар, то в холод, я начинаю заболевать.
Наталья казалась прекрасной в белом пышном платье с длинным шлейфом, который поддерживала высокая, длинноногая блондинка в красном платье (вечером она нажрется едва ли не больше всех), расшитом такими же белыми кружевами, в голову ей вплели живые цветы — почти Офелия. Помня о предыдущих церемониях, на которых мне приходилось бывать, я боялся, что Боярыню наштукатурят, как египетскую мумию, ан нет, невесту украсили в меру. Живое, красивое лицо и свежесть, которую Наташка умудрилась не растерять до самого конца.
На входе жених и невеста соединились и пошли в храм, а мы потянулись следом. Плюс, конечно, юркие бабушки, которые требовали, чтобы гости расступились, так как им ничего не видно. Кто-то из гостей спросил одну особенно активную старушку: звана ли она на свадебную церемонию? Та обиделась и гордо что-то ответила про Божий храм. Что точно ответила — я не запомнил.
Перед входом я озаботился букетом, который дежурная флористка выдавала по предварительной записи. Мне досталось что-то невообразимо длинное и бело-зеленое с мохнато-кучерявой травой. С ней я и промаялся всю церемонию, вспоминая киро-муратовские “Чеховские мотивы”, раз и навсегда закрывшие тему венчания.
Особенно колоритным мне показался помощник священника — пропитое лицо (фингал под глазом) резко контрастировало с праздничностью наряда и всеобщей благостью. Второй помощник был толстым и заинтересованно разглядывал гостей. Посмотреть действительно было на кого.
Выделялась красивая английская пара с девочкой двух-трех лет. Пока взрослые занимались непонятными делами, дитя уселось на венчальный ковер посреди храма и стало читать книжку с картинками. Позже, пока мамы и папы дарили подарки и отпускали голубей, деточка сосредоточенно разбиралась с лепестками роз — воплощенная непосредственность.
Собор пропитался миром и ладаном, свечами. Великолепный хор и процедуры обряда (расшитые золотом хламиды, ненатуральные голоса, молоденькие березки около алтаря) производят впечатление на податливого человека. Жаль, что на месте, где произрастают верования, у меня дырка. Я стоял, фотографировал молодых и наблюдал за гостями. Кто-то истово крестился, кто-то так же истово сохранял независимый вид.