— Так вот почему вас зовут Черри, — воскликнул он так, словно только что раскрыл ее самую сокровенную тайну.
Он нахмурилась на мгновенье, потеряв нить разговора. Наверно, из-за того, что у нее перехватило дыхание, мозгу не хватало кислорода. Или наоборот, кислорода было слишком много, учитывая то, как бешено колотилось ее сердце. Потом, наконец, она сообразила, что он говорит о том дурацком прозвище, которое выкрикивал её братец.
— Не совсем.
Он озадаченно нахмурился.
— Это не мое настоящее имя, — добавила она быстро, не желая вдаваться в подробности.
Братья прозвали ее Вишенкой скорее чтобы поиздеваться над ее моральными принципами; потому, что в отличие от остальных родственничков, она не хотела спать с каждым встречным. И братцы решили, что ее девственность — это отличный объект для насмешек.
— Меня зовут Джоли. Джоли Дуган.
Он секунду смотрел на нее, взгляд переместился на губы. У Джоли перехватило дух, когда он медленно наклонился ближе. Она вдруг поняла, что он хочет ее поцеловать.
Сердце пропустило удар, нервная дрожь пробежала по коже, а ее собственный взгляд упал на его рот. Верхняя губа слегка изогнута, нижняя чуть полнее, такие розовые, мягкие на вид и невероятно мужские. Она опустила голову.
Он, резко, будто обжегшись, отступил на шаг; и покачал головой, словно пытаясь прояснить мысли.
— Я должен идти.
Она нахмурилась, удивленная такой внезапной переменой настроения.
— С вами все в порядке?
Изучающе взглянув на нее этими светлыми, почти жуткими глазами, он кивнул.
Мужчина направился к двери. А Джоли, даже несмотря на его странное поведение, не хотелось, чтобы он уходил. Может быть, нападение Вэнса потрясло ее сильнее, чем казалось. Или ей просто было одиноко. Она жила одна. Работала в баре тоже одна. Все время одна. А иногда так хотелось поговорить хоть с кем-то.
— Эй, а вы так и не представились.
Он остановился и бросил на нее взгляд через плечо. Нахмурил брови, как будто сама мысль о том, что надо назвать ей свое имя, казалась ему странной идеей.
— Ну же, ваше имя, — настаивала она. — У вас же оно наверняка есть? Я ведь не могу называть своего соседа-героя «Эй, ты»?
Он отвернулся, явно чувствую себя неуютно. Но затем эта неловкость исчезла, как будто ее и не было, челюсть напряглась, а глаза превратились в осколки голубого льда. Он приподнял подбородок, и она внезапно полностью поняла смысл фразы «задрать нос». Ей вдруг подумалось, что она еще ни разу не видела человека настолько высокомерного.
— Знаете, помимо того, что мне приходится разнимать дерущихся родственников, у меня есть еще куча других дел.