Она посмотрела на него и широко улыбнулась, и её улыбка сияла ярче, чем луна над их головами.
Кристиан вдруг показался себе просто гением.
— Ты прав. Я знаю, ты прав. У меня просто приступ жалости к себе. Не обращай внимания.
Было невозможно не обращать на нее внимания, только не когда она так улыбалась. Он заглянул ей в глаза, темные, но сверкающие в лунном свете.
— Поверь, я просто бью все рекорды по плачу о своей загубленной судьбе.
Ее улыбка вдруг стала сочувствующей.
— Ну если ты обещаешь не обращать внимания на мои промахи, то я буду игнорировать твои.
— Заметано.
Она улыбнулась шире, повернувшись к овцам. Животные приблизились. Одна тихо заблеяла. Еще один ответ.
Кристиан облокотился о забор, наблюдая вместе с ней за овцами и чувствуя странное умиротворение.
— Почему ты ударил Марка? — спросила она неожиданно.
— Я не хотел, чтобы он говорил тебе всякие гадости. Ты этого не заслуживаешь.
Джоли взглянула на него, а затем, прежде чем он осознал, что она делает, обняла его. Здоровая рука обхватила шею, раненая легла на спину.
Объятье было быстрым, просто эмоциональный порыв. Но ее запах остался на коже и после прикосновения. Мимолетное касание тела согрело его кожу, когда он впитал ее тепло.
Вспыхнуло желание. Он захотел снова почувствовать ее возле себя, этот вкус тепла, но он не мог. Кристиан отступил на шаг. Джоли выдавила смущенную улыбку, он почувствовал, что она сожалеет о своем порыве.
Кристиан открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь и успокоить и свое желание и ее неловкость.
Но она его опередила:
— Уже поздно. Надо идти.
Она метнулась к узкой тропинке, ведущей к шоссе.
Его голод вспыхнул, когда он заметил, как джинсы очертили контур ее ягодиц и длинных ног. Прикосновение её рук все еще жгло кожу. Он выдохнул, прогоняя тоску по этим касаниям.
Член отвердел, почти больно упираясь в молнию брюк. Но клыки остались втянутыми, даже когда голод захлестнул его.
За спиной он расслышал испуганное блеяние овец и дрожь земли, когда стадо бросилось прочь. Они только сейчас учуяли в нем хищника.
Джоли стояла на краю дороги и ждала его.
Раньше он просто не позволил бы ей уйти. Когда он чувствовал голод, он просто кормился, не колеблясь, без угрызений совести. Он выпил бы кровь, чтобы утолить жажду. И он даже доставил бы ей удовольствие, своим укусом. Теперь он не мог сделать ни того, ни другого. Он не был ни вампиром, ни человеком.
Теперь он просто стоит посреди поля в Западной Вирджинии и пугает овец.