— Прости, я был не прав, — будто через силу выдавил Глеб.
Иван кивнул.
— Мы будем их бить! — твердо и даже с вызовом сказал он, глядя поверх голов. — Да, именно вы будете их бить. Бить смертным боем! Бить всем нашим оружием, а когда его не будет, бить руками, ногами, грызть зубами, давить! Мы отстоим Землю! А кто собирается нюни разводить и самокопаниями заниматься, пусть проваливает сразу! Ну?!
Все молчали. Само существо человеческое не могло им позволить вот так сразу взять да и отрезать отходные пути, сжечь мосты за спиной… надежда на отход на отступление, она всегда должна теплиться, жить где-то с самого краешка в сознании, иначе… а что иначе?! И вообще, что же это за надежда?!
— Нам некуда отступать! — продолжил Иван. — Нам некуда прятаться! Ни шагу назад! Сегодня утром я подписал приказ — любое отступление с позиций, где бы то ни было, в любом конце Вселенной, — будет караться смертной казнью. И если дрогну я — стреляйте без жалости и снисхождения!
Он крепче прижал к груди Светлану. Уставился прямо в глаза Глебу Сизову. Тот не отвел взгляда. Иван облегченно вздохнул. Да, они не подведут его. Настанет час, и они все увидят сами, все поймут. Других нет. Рок отвел им слишком мало времени. Мало? Теперь он сам желал, страстно желал, чтобы Вторжение началось скорее, как можно скорей. Иначе он перегорит, иначе они все выдохнутся… Нет! Иван тряхнул головой, будто избавляясь от наваждения. Как тяжко ждать. Как тяжко!
Ласковое, нежное прикосновение вернуло жизнь и свет. Хук снова зажмурился. Но прохладная и трепетная волна накатила, омыла воспаленную кожу, остудила. Это было сказочно и прекрасно.
Хук со стоном перевернулся набок. И сразу увидал необъятную лазурную синь. Океан! Вот он и добрался до океана. Тихий, огромный, добрый океан. В его голубых толщах нет крови и боли, нет боев, нет сражений, нет смертей. В прохладе лиловых вод не горят смрадным багряным пламенем города, не вспыхивают крутящимися факелами людские тела, не грохочут траки, не лязгает броня. Там нет седых и черных пепелищ, нет стонов, воплей, смертного хрипа… там все тихо и благостно, там мир и покой, тишина… да, именно там, и только там само царствие небесное на земле. Прохлада и тишь. Благодать. Растворение в большом, огромном, несуетном.
Соленые слезы текли из усталых полусомкнутых глаз Хука Образины и сливались с солеными водами океана. Единение, растворение. Ему неудержимо захотелось туда — в мрак синевы, в холод неспешных вод, в тишь и покой. У каждого есть свое пристанище. Не каждый знает о нем, не каждый догадывается, но оно есть. Эти воды укроют его, дадут главное — возможность забыться, уйти из той проклятой жизни, что репьем цепляется за изможденное, измученное тело. Да, только так, только здесь!