— Не сметь! Раб!! — истошно завизжал обезумевший от страха старикашка. Затопал ногами, воздел сжатые кулаки чуть не к самой морде монстра. Визжание было нестерпимо: — Не сме-е-е-ть! Сгною-ю-ю!!!
Четырехглазый даже отшатнулся на миг, прикрылся лапой, обернулся и поглядел со звериной тревогой на людей за бронестеклом. Те молчали, не отрывали глаз от него. И тогда, превозмогая оцепенение кролика перед удавом, четырехглазый медленно, невероятно медленно поднес ладонь к лицу визжащего и бессильного властителя, ткнул ею прямо в лоб — старик повалился, забился в судороге… и вдруг начал обеими руками рвать воротник рубахи, царапать горло, захрипел, дернулся раза три пуще прежнего и затих — изломанной, скособоченно-уродливой, гадкой, выброшенной за ненадобностью на помойку куклой.
Светлана отвернулась.
Иван беззвучно выругал себя — он виноват, устроил, понимаешь, дешевый спектакль с плаксивым финалом. И этот хорош, жертва называется, еще зверочеловек, монстр!
Четырехглазый, брезгливо подергивая кончиками когтистых пальцев, отодвинулся, отошел, привалился снова к противоположной стене и уткнул морду в колени, лохматые и острые. Чувствовалось, что ему не по себе.
— Падаль убрать! — жестко приказал Иван.
— Куда? — переспросил встревоженно рыжеватый. Он стоял наверху, прямо за черным барьерчиком круговой площадки.
— В мусорные отстойники, ему место там!
Он подхватил Светлану под руку. Пора наверх. И так загуляли слишком. Он не обязан сам возиться со всей этой мерзостью и падалью, со всеми этими негодяями, работавшими на чужих. Не его дело! Его дело спасать страну! Землю! Вселенную!
Светлана чуть придержала. Шепнула на ухо:
— А как же с тем?
Перед Иваном сразу загорелись яростным, ненавидящим огнем серые, ясные глаза — его собственные и одновременно чужие. Сердце сжалось.
— Никак! — ответил он.
Дил Бронкс застонал и пришел в себя. Голова была чугунная, боль пронизывала ее со всех сторон. Рук и ног он не чувствовал. Зато огромный, распухший до невозможности язык слушался. Дил провел им под верхней губой — сухой и шершавой. Так и есть, двух зубов не хватает. Выбили, гады! Вместе с бриллиантом выбили! Он снова застонал.
Они погибли!
Сколько раз он предупреждал, что затея бредовая. Сколько раз молил выслушать его и понять. Нет, они уговорили его, они впрягли его в свою упряжку и бросили в самое пекло. Да, именно в самое пекло!
Дил напряг левую руку, дернулся — что-то чуть слышно звякнуло. Приковали! Он рванулся всем телом, пренебрегая невыносимой болью. Бестолку! И руки и ноги прикованы. Под спиной бетонная плита, шершавая и холодная. Это провал! Это смерть!