Еще четверо из толпы попытались избежать страшной участи, рванули вперед, прямо на шеренгу, отчаянно крича и ругаясь. И все четверо головешками повалились к ногам наступающих.
У кого-то не выдержали нервы и с душераздирающим ором он сам прыгнул вниз. Хук даже не понял — мужчина, женщина, юноша… нет, это было просто животное, без пола, без возраста, обезумевшее от страха животное. Толпа шарахнулась вправо, раздались вопли задавленных, струйкой вытекла из-под ног кровь — теперь Хук видел и это. Две женщины с переломанными ребрами упали на колени, потом плашмя, вытягивая руки ладонями вперед, с мольбами о прощении и пощаде поползли к ногам карателей — вспыхнули свечками, замерли, обугленные, страшные, скрюченные.
— Отвечать немедленно! Ваши номера?!
Хук закивал, приветственно помахал рукой. Не помогло. Отделившаяся фигурка в сером шла ему навстречу с поднятым лучеметом. Сержант. А может, и лейтенант. Это он командует тут. Ничего, все будет нормально. Хук сделал еще три шага вперед, потом резко отскочил левее, вскинул луче-мет и срезал фигурку. Упал, замер, давая возможность Крузе издали врезать по шеренге.
Теперь в толпе заревели все, это был дикий, звериный хор, поющий последнюю и страшную песню смерти.
Хук успел увернуться от четырех выстрелов. Перекатился, затаился за черной будочкой. Лишь через миг высунулся. Прямо к нему бежали шестеро. Человек двенадцать из шеренги валялись в разных позах на крыше. Но остальные неумолимо надвигались на беснующуюся толпу. И уже летели вниз, истошно голося, первые несчастные, сброшенные самой толпой, се отступлением, давкой.
Крузя отчаянно матерился и бил из лучемета.
Упали еще четверо в скафах, потом еще трое, двое… И только тогда шеренга остановилась. Каратели бросились врассыпную — кто влево, кто вправо. Они не видели укрывшегося за дверями Крузю, они не понимали, что происходит, но они не хотели умирать.
На мгновение толпа замерла. Потом взорвалась ревом восторга. Тут же смолкла. И начала медленно отступать от края крыши.
— Ну слава Богу, — прошептал Хук Образина. Он был насквозь мокрый — весь в ледяном поту. Он скорее согласился бы сам сдохнуть здесь, чем далее наблюдать страшную картину.
И тут сзади диким треском затрещал пулемет, счетверенный, Хук сразу распознал, крупнокалиберный. Очереди ударили в передних, отбросили их назад, к краю крыши, снова погнали на смерть, теперь уже вместе с некоторыми растерявшимися карателями. Стрельба была дикой, беспощадной. Все решилось в две минуты. Лишь три десятка распластанных тел остались на краю крыши. Еще какое-то время не смолкал угасающий истерический визг сорвавшихся. Потом наступила тишина.