Я собираю заметки о людях, которых якобы поразила молния. Я думаю, что высокое приближение к позитивизму достигалось часто — мгновенный перенос — остаток негативизма оставлен позади, и это очень похоже на воздействие удара молнии. Когданибудь я расскажу историю «Марии Челесты» — «как надо», как сказала бы «Сайентифик Амарикен Саплмент» — таинственное исчезновение капитана корабля, его семьи и экипажа…
Из позитивистов, ушедших вперед на пути Внезапного Перехода, я думаю, что Манз является выдающимся, но его приближение удерживалось внизу его сильной связью с публикой, а презирать, оскорблять и бросать вызов столь же непозитивно, как и ползать, и задабривать. Конечно, Манэ начал с непрерывности по отношению к Курбэ и другим и тогда между ним и Курбэ были взаимные влияния, но дух резкого отличия есть дух позитивизма и позиция Манэ была направлена против авторитетного мнения, что все светлые пятна и тени должны плавно переходить друг в друга. Поэтому биолог Де Фриз представляет позитивизм или разрыв Непрерывности, пытаясь понять эволюцию с помощью мутаций — против догмы неразличимых градаций через «мелкие вариации» признаков. А какой-нибудь Коперник задумывается о гелиоцентричности. Непрерывность против него. Ему не разрешено резко оторваться от прошлого. Ему разрешили издать свой труд, но только как интересную гипотезу.
Непрерывность и все, что мы называем эволюцией, или прогрессом, есть попытка вырваться из нее…
Вся наша Солнечная система была когда-то попыткой планет вырваться из материнской связи и утвердиться в качестве индивидуальностей и, потерпев поражение, двигаться по квазирегулярным орбитам, которые являются выражением отношений с солнцем и друг с другом, и всем пришлось сдаться и теперь они квазивключены в более высокое приближение к системе.
Промежуточность в ее минералогическом аспекте позитивизма — это железо, которое стремилось оторваться от серы и кислорода и быть реальным, гомогенным железом, — и потерпело поражение, поскольку как элемент железо существует только в учебниках химии.
Промежуточность в ее биологическом аспекте позитивизма —дикие, фантастические, гротескные, чудовищные вещи, которые она придумала когда-то в безумном усилии резко оторваться от всех предшествующих типов, — но потерпела неудачу, например, в жирафном усилии, или только создав карикатуру на антилопу…
Все вещи разрывают одну связь, только устанавливая какую-нибудь другую…
Все вещи разрывают пуповину только затем, чтобы схватиться за грудь.
Поэтому борьба эксклюзионистов за то, чтобы удержать традиционное или чтобы помешать резкому переходу от квазиустановленного, борясь, чтобы здесь, более, чем столетие спустя после того, как были включены метеориты, не было произведено ни одного заметного включения, кроме космической пыли, описание которой Норденшельд сделал более близким к реальному, чем противостоящие факты.