А дома долго колотила запоздалая нервная дрожь. Он - враг. Но тогда почему провожал почти до самой стены, держась на десяти шагах впереди и чуть левее, как будто специально предоставляя выгодную позицию для выстрела? Лишь немного не доходя до ворот - растаял, исчез во ржи, посеянной по обеим сторонам дороги.
На следующий день встретил на том же месте, где расстались накануне. Зверь оставался неподвижным, ожидая приближения девушки, и поднялся, только когда опять оставалось десять шагов. Шёл впереди не оборачиваясь, только у самого дуба сделал широкую дугу, освобождая место для прохода. А потом вновь запела флейта.
Сегодня так же - только клыкастая улыбка уже не кажется такой уродливой. Красавица и чудовище? Пусть так, а что делать, если единороги давным-давно вымерли? А в сказках из чудовищ порой получаются вполне приличные принцы. Из этого, правда, недомерок какой-то выйдет. Вот он приосанился, будто чувствует мысли о нём, шевелит круглыми, как у мышки, ушами. А морда вовсе не крысиная, зверь больше похож на виденную только на картинке росомаху, особенно в профиль, когда останавливается и к чему-то прислушивается, повернув голову. В этот момент смешно подрагивают усы-вибриссы. Ярко-рыжие, они хорошо заметны даже с десяти шагов.
Около дуба - ставший привычным ритуал уступания дороги. Залезать на ветку не стала, чай не русалка, на ветвях-то сидеть. Зверь лёг, вытянулся, положил морду на лапы и смотрит с ожиданием. Концерт тебе? Ну что же, получишь! Флейта заныла на одной, самой верхней ноте, даже у самой заломило зубы. Слушатель подскочил, скривился от отвращения и замотал башкой. Что, разве не нравится? А вот так? Пальцы забегали по инструменту и началась музыка - то тревожная, то торжественная, приправленная грустным запахом надвигающейся беды.
Закрыть глаза. Смотреть некуда - эти ноты никогда не ложились на бумагу. И почувствовать непонятную тяжесть на коленях - зверь улучил момент и, подобравшись поближе, положил голову. Тоже зажмурился от удовольствия. Даже кажется, что он впитывает в себя все звуки, не пропуская их на сторону. Будто гурман, но оголодавший гурман, дорвавшийся до изобилия.
- А ну, брысь отсюда! - Лена прекратила игру и отвесила слушателю подзатыльник. Тот ткнулся носом в голенище сапога, фыркнул возмущённо, но остался на месте. - Кто разрешил?
Молчание. Только следующий удар был перехвачен мягко, но решительно. Зубастая пасть сжала запястье аккуратно, чуть придержала, положила на колено, а потом, словно извиняясь, длинный шершавый язык прошёлся по пальцам.