– Отрежь?! Ты с ума сошла! Другая девочка за такую красоту полжизни отдаст!
– Мне кажется, это наше семейное дело, – заметила мать с холодностью, исключающей любое продолжение разговора.
Но, к удивлению Маши, ее слова не возымели эффекта.
– Послушай моего совета, милая, – увещевающе обратилась к Маше соседка, – не стриги. Избавиться от волос всегда успеешь. Но сколько тебе придется растить такую копну? Лет десять, не меньше.
Волос действительно была целая копна. Даже когда Маша собирала ее в хвост, он выглядел слишком длинным и пышным для строгой школы.
– Меня на уроки не пустят, – пожаловалась Маша. – Не косу же мне заплетать. С косой я как дура.
– А ты не делай из себя сестрицу Аленушку. Пойдем, покажу, что можно придумать с твоим богатством.
И Татьяна Ивановна с поразительной быстротой и ловкостью соорудила на рыжей Машиной голове с дюжину косичек, хитро переплетая их друг с другом, так что получилась сеточка. Маша ахнула, увидев свое отражение.
– Здорово! Но я сама так не смогу.
– Сможешь, – подбодрила соседка. – Руку набьешь – и все получится.
Мать осталась недовольна Машиным решением. Один раз обмолвилась, что эти косы придают дочери сходство с бабушкой Зоей. Много позже Маша поняла, что Анна надеялась этим высказыванием заставить ее избавиться от несовременной прически. Но добилась противоположного результата: Маша обрадовалась сходству и принялась подчеркивать его.
Сейчас, стоя босиком на холодном полу, она расчесала волосы и за пять минут привычно заплела их в «корзинку». Дом еще спал, но Маша не сомневалась, что Марфа Степановна уже встала и хлопочет по хозяйству. Возвращаться в кровать было глупо, сидеть без дела в комнате – еще нелепее, и Маша решила прогуляться.
На крыльце ее окатила утренняя прохлада, словно плеснули в лицо родниковой водой. Пахло землей, мокрыми от росы листьями, розовой свежестью начинающегося дня. Прибежала собачонка Тявка, деловито обнюхала Машины джинсы и повалилась на спину, приветственно подставив белое пузо.
– Ах ты доверчивая собаченция, – рассмеялась Маша, потрепав Тявку по нежному животу. – Что, нравится? Лапа ты, лапа…
Какой-то звук донесся до ее ушей, заставив на минуту забыть о собачонке. Как будто кто-то кашлял. Звук доносился со стороны сада.
«Неужели снова Нюта?!»
Кашель повторился, но теперь Маша отчетливо расслышала, что кашляет мужчина.
Крадучись, она пересекла двор и остановилась в тени старой яблони. В глубине сада виднелась лужайка, и там танцевал Матвей Олейников.
Нет, не танцевал, поняла Маша секунду спустя. Тренировался.