— Скорее всего, о собственном возвышении. Светлейшая госпожа, вы ничего не слышали об этом человеке?
— Слыхала, что вас связывает с ним великая ненависть…
— Великая, — признался он. — Была и будет… До самого смертного часа.
— Очень хотелось бы услышать — почему?
— Обиду он мне нанес. Кровную обиду. Земли, что издавна были во владении Кмитов, отобрал силой. Отдавать их не хочет, да еще и оттесняет от короля, от власти. Вот и сейчас. Каштелянство у него на уме.
— Не слишком ли он молод для каштеляна? — удивилась Бона.
— В самую суть угодили, ваше величество! Я старше его, а только год, как удостоился чести стать надворным маршалом. Но Тарновскому и это не по нутру. Пронюхал он, что войницкий каштелян тяжко болен. Теперь нового звания добивается. Он — каштелян?! В то время как я… Ясновельможная пани! Кмиты — род старинный, сенаторский. Никогда я, как Тарновский, перед двором не пресмыкался и своих мыслей не таил. И сейчас скажу: я не слуга, вытащенный королевской милостью из грязи. В замке своем, в Висниче, не уступлю любому вельможе. И хотя не пристало мне просить у короля каштелянской должности, но горечь во мне поднимается, словно желчь, и злость меня душит. Отчего, светлейшая госпожа, несправедливость у нас такая? Одних топчут, а других возвышают и к себе приближают непомерно?
— О боже! Вы слово в слово повторили все, что слышала я от примаса Лаского, который недавно вел речь о несправедливости.
— Лаский? Этот враг магнатов, всех вместе взятых и каждого из нас в отдельности? Он говорил о несправедливости? — Кмита не мог скрыть удивления.
— Да.
— И вы, ваше величество, слушали его жалобы? — допытывался Кмита.
— А почему бы и нет? Ведь он не ради себя старался, а говорил о благе отечества, о справедливости. Говорил, что у вас, то есть у нас, сила предшествует праву.
— Не ради себя старался… — пробормотал Кмита. — Вижу, что вы, наияснейшая госпожа, сделали сравнение… не в мою пользу…
— Нет! Нет! — прервала она его, не дав окончить. — Я не хотела вас обидеть. Вернемся к делу.
Стало быть, вы хотите, пан маршал, чтобы Тарновскому не досталось войницкое каштелянство?
— Не заслужил он этого, — кивнул Кмита. — Да и то сказать, зачем усиливать в сенате сторонников габсбургской династии?
— А вы всегда придерживаетесь других позиций, нежели Тарновский?
— Всегда. Готов выполнять приказы вашего королевского величества.
— Занятно. Занятно. Что же… Попробую быть вашей заступницей перед королем. Быть может…
— Уверяю вас, — подтвердил он живо, — с вашим мнением его величество король теперь считается.