— Вышел отсюда один такой, весьма собой довольный. И спрашивает, вроде бы в насмешку: «А ты, шут, кого держишься?» «Я? — говорю. — Всегда с шутами. Потому как, ваша милость, режу правду-матку прямо в глаза!» Он удивился. «Я всегда правду говорю, — ответствует, — однако же никто меня за шута не принимает». «Да ведь так нас, обычных людишек, называют, каштелянам же и воеводам иное прозвище выносят — „чудаки“». «Что ж, — изрекает он, — в том нет никакой обиды». «Но зато есть ложь, — замечаю я. — Говорят: чудак, а думают — гм, гм — шут!»
— Ну так что ж? — рассмеялся епископ. — Выходит, ты, шут, его в свою компанию записал?
— Э! Что мне Гурка! — прыснул Станьчик. — Он в шутовстве своем только выучку проходить начинает, как Черный — во лжи. У нас на Вавеле всего один человек правду без устали гласит — шут старого короля. Я верен лишь самому себе и… истине! Но вашей милости всегда умным советом служить готов…
— Довольно! Позабавились, и хватит, — прервал его Зебжидовский.
— Уже? А я хотел было вас просветить, кто в сговоре с послом австрийским Лангом. Однако же назову его имя лишь тогда, когда вы, господа, сами меня об этом попросите. Только тогда — не ранее!
Он выбежал из комнаты, а Радзивилл, в крайнем недоумении, спросил:
— Кого же доктор Ланг мог уже склонить на свою сторону?
— Э!.. Все равно у нас на Вавеле он будет значить не более, нежели Марсупин при Елизавете, — буркнул Зебжидовский.
— А кто тогда служил двум господам? Алифио? — допытывался кравчий.
— Нет. Может… может, Паппакода? — задумался епископ.
— Вижу, угодил я в змеиное гнездо! — шикнул Радзивилл.
Однако же епископ возразил ему:
— Ну зачем так?! На Вавеле нет змей, одна лишь пещера, где когда-то обитал дракон. Дракон из древней, славной польской легенды.
На свадебные торжества и коронацию в Краков прибыла Изабелла со своим четырнадцатилетним сыном Яношем Сигизмундом, все еще считавшимся наследником венгерского престола, но на самом-то деле они вместе с матерью лишь предпринимали попытки удержаться хотя бы в Семиградье.
Въезд Катерины в королевский замок прошел в соответствии с принятым ритуалом, давно известным Боне до мельчайших подробностей. Сигизмунд Август встречал свою невесту перед въездом в город, а потом в сопровождении пышной королевской свиты, каштелянов и воевод процессия направилась в королевский замок на Вавеле.
Когда Бона воочию увидела свою третью невестку, она невольно вспомнила Барбару. Невысокая, плотная Катерина с трудом передвигалась под тяжестью роскошного платья, расшитого золотом и усыпанного драгоценными каменьями. Судя по всему, Фердинанд Габсбург хотел показать краковскому двору, что на сей раз он не поскупился на приданое. Сигизмунд Август беспечно развлекал беседой свою будущую супругу, но Бона, не сводившая с него глаз, понимала, как трудно ему, как он страдает, ведь даже у нее сейчас стояла перед глазами покойная красавица Барбара.