Только десять? Нельзя заставить шляхту утвердить подати на случай войны?
— Как? Всегда найдется несколько крикунов, и самые разумные доводы не помогут.
— Крикунов можно купить.
— Помнится, еще недавно вы говорили: раздавать деньги — это значит опустошать королевскую казну.
— Но, право же, ни в одном государстве не наберется более нескольких сотен беспокойных умов и болтливых языков. Тот, кто хочет править, должен знать этих людей. Читать их мысли.
— Что дальше?
— Переманить на свою сторону, подкупить, высмеять…
— Или? — поинтересовался король.
— Убедить, но это куда труднее. Можно также заставить их замолчать.
— Каким образом?
— Тут иногда нужен и топор палача.
Он глянул на нее, не веря собственным ушам.
— Что я слышу? Рубить головы, как это делает в Англии Генрих Восьмой? И это говорите вы? Вы?
— Других путей к истинной власти я не знаю. Только этот.
— Но ведь это было бы нарушением всех прав! — воскликнул король, неожиданно вставая. — Такой власти в Польше никогда не потерпят.
— Никогда? — не сдавалась Бона.
— Ни сейчас, ни потом. Польша — не Италия.
— О боже! — сказала она, словно бы с грустью. — Но и здесь мог бы быть сильный, могущественный король. Ведь верно? Повелитель богатого края.
Помолчав немного, король ответил:
— Я надеюсь. Не теряю надежды…
Несколько дней спустя, сразу же после отъезда короля, спешившего на поле брани, Бона провела тайную встречу с канцлером Алифио. Впервые за все годы их знакомства Алифио услышал из уст Боны жалобы, хотя она по-прежнему не теряла самообладания и ничуть не была удручена.
— Все уходит, сыплется, словно песок меж пальцев. Итальянские владения мои того и гляди достанутся Габсбургам. Что остается? Мазовецкое княжество? — Она вдруг оживилась. — Вчера, когда мне сообщили о преждевременной кончине князя Станислава…
— В Варшаве законным наследником стал его брат, князь Януш. А у него здоровье отличное, — уточнил Алифио.
— Он старый?
— Ему недавно исполнился двадцать один год.
— Ну что же… тем лучше. Вскоре после моего приезда в эти края я узнала, что мать этих братьев, вдову, тоже пробовали было сватать за его величество, чтобы упрочить связи Мазовии с Короной.
Почему бы и сейчас не подумать о подобных союзах?
— Кого с кем, всемилостивая госпожа? Не могу догадаться.
— Ах, это так просто. Моя падчерица Ядвига за последнее время выросла, словно молодой кипарис.
Когда я увидела ее впервые, она была девочкой, а сейчас это расцветший бутон. Подумайте только: это единокровная сестра Августа, и к тому же весьма нам преданная. Если нельзя одновременно вести со всеми войну, кто может мне запретить обезопасить себя со всех сторон?