Но Кшицкий, не смутившись, пожал плечами:
— Не знаю. Право, не знаю, кто мог быть столь… неосторожен. Стихотворение это дошло до королевы?
— Так случилось, — подтвердил Алифио.
— Ну что же, похоже на то, что ее величество не умеет находить себе друзей. Это самый простой ответ.
— Королева была бы счастлива иметь при дворе единомышленников. Хотела бы единения… — продолжал канцлер.
— Против кого? Или… с кем?
— Против Габсбургов, как вам известно. Но еще и против тех, кто строит ей козни… Если бы вы захотели…
— Неужто? — уже явно иронизировал хозяин. — В такой борьбе даже отличный поэт Анджей Кшицкий обречен на пораженье. Но если бы на стороне королевы выступило бы какое-то уважаемое лицо, к примеру епископ. Ну скажем, епископ Пшемысля.
— Истинно так, — согласился итальянец.
— И не Моджевский — всего лишь писарь в канцелярии, — а Фрич, ученый муж, королевский секретарь…
— Истинно так.
— Тогда бороться с ее очернителями было бы куда легче, — закончил свою мысль Кшицкий. — Кстати… Правда ли, что Вольский, маршал двора королевы, не пожалел пяти тысяч червонцев, чтобы получить выгодную должность в Короне?
— Это ложь! — возмутился Алифио. — Ни о чем подобном я не слышал! Нынче в Кракове честным людям от сплетен покоя нет. Видно, кому-то это на руку.
— Уж не Габсбургам ли? — склонив голову, с едкой улыбкой спросил хозяин.
— Кто знает? Может быть, и так, — холодно отвечал Алифио и, поклонившись, быстро вышел.
— Повторит королеве каждое слово, — сказал, помолчав минуту, Фрич, но Кшицкий беззаботно рассмеялся.
— Не думаю. Как видишь, он ищет для Боны сторонников. Мы ему сейчас нужны.
— А он нам зачем?
— Бог ты мой! Если хочешь каких-то перемен, за тобой кто-то должен стоять. Весьма влиятельный к тому же. И этим кем-то может быть как раз…
— Королева?
— Как говорит ее канцлер, „истинно так“. Королева… — словно бы шутя, но уже без смеха подтвердил Кшицкий.
Алифио сдержал слово, через несколько дней Фрич предстал перед Боной. В руках у королевы было его письмо об убийстве Бесекерского.
— Я со вниманием прочитала письмо ваше, — сказала Бона. — Но ведь — грабеж и разбой существуют на всех дорогах мира! И в Италии также.
— Ваше величество, речь тут идет не о разбое.
— А о чем же?
— О том, что голова ценится по-разному. Плебея за смерть шляхтича карают смертью, а шляхтич может отделаться выкупом.
— Почему?
— Потому что он рыцарь, проливает кровь в сраженьях.
— А мужик нет? Никогда?
— Вот и я задаю такой же вопрос. Разве убийство может быть наградой за военные подвиги? К тому же совершенное рыцарем?
— Санта Мадонна! Вы задаете странные вопросы. Вы уже слышали, должно быть, что гетман Острожский отбил угнанных в полон людей, а пан Тарновский одержал викторию над превосходящими силами врага?