В девять часов утра королева Виктория приняла премьер-министра лорда Мельбурна и долго беседовала с ним наедине, заверив напоследок (по совету короля Леопольда), что намерена поручить его кабинету министров управлять страной и что не видит сейчас более надежного и умелого премьер-министра, чем он. А перед тем как войти в зал заседаний Тайного совета, Виктория еще раз переговорила с премьер-министром и сообщила, что хотела бы войти в Красный салон без сопровождающих лиц и в траурном одеянии[9].
В действительности она вошла в Красный салон дворца без многочисленной свиты и в простом черном платье, чем вызвала одобрение многих членов Тайного совета. Чарльз Гревилл отметил в своем дневнике, что то первое впечатление, которое королева Виктория произвела на членов Тайного совета, оказалось решающим и надолго сохранилось в памяти современников, как, впрочем, и многоголосый хор восхищения, которым они сопровождали ее добропорядочную манеру поведения. Юная королева и правда вела себя безукоризненно, поразив присутствующих своей молодостью, наивностью и почти полным отсутствием представлений о том мире, в котором Неожиданно оказалась. Разумеется, все это не могло не вызывать живого интереса к ее особе со стороны тех, с кем ей предстояло жить и работать долгие годы. А ведь в Кенсингтонском дворце собрался весь цвет общества, перед которым юной королеве предстояло выступить с кратким обращением.
Виктория поклонилась собравшимся, заняла свое место, спокойным и ровным голосом, без каких бы то ни было признаков страха или смущения зачитала короткую речь, составленную для нее премьер-министром лордом Мельбурном, а потом протянула руку, которую должны были почтительно поцеловать все члены Тайного совета в качестве важной части ритуала приведения к присяге на верность новому монарху. Некоторое смущение королева проявила лишь тогда, когда к ее руке подошли дядюшки — герцог Камберлендский и герцог Суссекский. А когда они поочередно опустились перед нею на колени, она, по словам Гревилла, густо покраснела. «Ее отношение к ним было изящным и в высшей степени благородным. Поначалу казалось, что королева слегка охвачена смущением перед огромной толпой столь высокопоставленных особ, однако потом она быстро успокоилась, встала с кресла, подошла к герцогу Суссекскому, который стоял дальше всех и не мог приблизиться к ней, поцеловала обоих дядей и вернулась на место»[10].
Все это она проделала с удивительным изяществом, совершенным спокойствием, превосходным самообладанием и в то же время с поразительной скромностью.