А газета « Морнинг пост» между тем продолжала нападать на королевский двор, обвиняя его во всех смертных грехах. Досталось при этом и консервативной газете «Таймс», которая всячески защищала репутацию королевы и оправдывала ее поведение. Все чаще стали появляться злобные памфлеты о «темных личностях» (баронессе Лецен) и зловредном враче (Джеймсе Кларке), которые окружают королеву и дают ей дурные советы. А во время торжественного ужина в графстве Ноттингем, как сообщал генерал Чарльз Нейпир, он был единственным, кто ответил на провозглашенный тост в честь королевы. Более того, лорд Илчестер посоветовал королеве немедленно покинуть Лондон, чтобы избежать дальнейших оскорблений в свой адрес. А премьер-министр лорд Мельбурн позаботился о том, чтобы во время похорон леди Гастингс поблизости находился отряд полицейских, который мог бы защитить карету королевы.
Семья леди Гастингс вернула королеве 50 фунтов, которые она послала горничной леди Флоры, и в течение многих последующих лет окна замка Лоудон быстро закрывались, когда королева въезжала в Шотландию.
Вскоре после похорон леди Гастингс, которые, кстати сказать, обошлись без серьезных происшествий, чего больше всего опасался лорд Мельбурн, в окно королевы влетело несколько камней, брошенных недоброжелателями. Правда, когда ее величество проезжала по территории Гайд-парка, в ее адрес не прозвучало ни одного оскорбительного выкрика. Нечто подобное происходило и во время поездок королевы по городу. Королева была довольна и не без удовлетворения отметила в дневнике, что это «хороший ответ тем идиотам, которые считают, что публичные настроения должны каким-то драматическим образом сказываться на деятельности правительства».
Однако нельзя сказать, что королева полностью успокоилась и не переживала по поводу кончины своей придворной дамы. Смерть леди Флоры Гастингс ужасно расстроила Викторию и надолго повергла ее в депрессивное состояние. Она выражала крайнее недовольство общественной реакцией на это трагическое событие, и если была бы частным лицом, то непременно покинула бы страну на какое-то время. А однажды она сказала лорду Мельбурну, что «устала даже от верховой езды», чего никогда не бывало раньше.
Что же касается самого лорда Мельбурна, то тот был абсолютно уверен, что не направлял действия королевы в ненужное или опасное для нее русло. Однако при этом признавал, что ему не следовало бы перекладывать всю вину на плечи придворных дам во время разговора с лордом Гастингсом. Другими словами, он искренне раскаивался в случившемся, а вскоре после этого чувство вины овладело и самой королевой. А когда во время прогулки с лордом Мельбурном в ее туфлю попал маленький камешек, он с угрюмой ухмылкой заметил, что это результат раскаяния. Она не стала спорить с ним на этот счет.