И не только эти люди любили Мелоди, она их тоже любила. Это было видно по тому, как любовно были расставлены у кровати их подарки, замызганные детской ручонкой. Лорел легко могла представить себе, как Мелоди расставляет их перед сном и желает им спокойной ночи…
Прежде чем забраться в свою чудесную постельку и заснуть, обожаемой и лелеемой.
А Лорел была для этой крохотной девочки незнакомкой. Если украсть ее среди ночи, она напугается до смерти. С ее детской точки зрения, это будет ужасное похищение.
Лорел поняла, что ей следует подождать. Она должна сделать так, чтобы Мелоди захотела уйти с ней. И вообще, ей вовсе не хотелось жить беглянкой, она не хотела для Мелоди такой жизни. Лорел хотела, чтобы у ее дочери было все самое лучшее… и прежде всего хорошая счастливая жизнь, а не вечные скитания.
«Я не заберу ее, пока она меня не полюбит. Я не заберу ее, пока Джек не согласится нас отпустить».
Однако на это потребуется время. И продуманность, и ухищрения. Она должна присмотреться к Джеку, понять, чего он хочет, и каким-то образом уговорить его…
Покидая комнату, она бросила последний долгий взгляд на свое прекрасное, замечательное дитя. Возможность забрать дочь и увезти ее далеко-далеко, подальше от этого мира, который она ненавидела, стоила любых трудностей, даже возвращения в темницу.
В тишине глубокой ночи Бейливик проснулся от своего обычно беспробудного сна, обнаружив, что по его голой груди бродят прохладные шаловливые ручки.
Со сна он обычно соображал медленно, так что был приятно поражен тем, как ловко поймал эти ручки, оторвал от своего тела и одновременно плавным движением перекатился на постели, подмяв налетчицу под себя.
Она ахнула, обдав мятным дыханием его небритую щеку.
Фиона!.. Это Фиону он пригвоздил к матрасу, заведя ей руки за голову. Он плотно лежал на ней, чувствуя своим твердым телом все ее изумительные мягчайшие женственные изгибы.
Прежде чем он успел вспомнить, что прилагает невероятные усилия, стараясь убедить Фиону, что ему нужно от нее нечто большее, чем вкусить ее, несомненно, пышных прелестей, его тело бурно откликнулось на соприкосновение. Фиона ловко повернулась и, заняв более удобную позицию, обхватила ногами бедра Бейливика, прежде чем он успел отпрянуть.
— Ну вот, паренек, — одобрительно бормотала она хрипловатым шепотом, — пора дать бедняжке Фионе что-то, о чем стоит написать домой.
Он не осмеливался отпустить ее и откатиться, так как не сомневался, что она окажется на нем верхом быстрее, чем Балтазар слизнет с ладони кусок сахара или леденец. Бейливик понятия не имел, почему Фиона захотела именно его… хм-хм… леденец, но знал, что его Фиона — женщина решительная и целеустремленная.