— Пойду к стенам, насобираю стрел. Завтра они очень будут нужны.
Сириск с благодарностью кивнул. В который раз он убедился в уме скифа.
Была ночь, он сидел за столом и писал. Описав все, что предшествовало набегу, и весь вчерашний день, он задумался. Вспомнилось знакомство с Диафом, убийство Кинолиса на берегу, бегство Тимона и тот разговор, тот спор с Евфроном на корабле. И особо терзала его память фраза Евфрона: «…кто — кого, Сириск. В этом мире нет другого закона… Силой ли, хитростью ли, коварством ли. И тот, кто не потрудился, кто проспал, кто дал себя обмануть — не достоин жизни. И это правильно. Ибо только сильнейший и умнейший достоин быть хозяином на земле…»
«Как легко ты готов пролить кровь… я не хочу крови…» — были тогда слова Сириска. «Лучше малая кровь сегодня и сила завтра, чем в болтовне погибнуть всем…» — был ответ.
Строки сами ложились на папирус: «…выходит, прав был Евфрон — если бы не его воля, если бы не собрал он всех в мощный кулак — что было бы теперь с городом? То, что теперь творится за стенами: смерть, насилие, огонь и разрушение. Что будет завтра? Будут ли живы наши матери, сестры, жены? О, всемогущие боги! Дайте нам силы! И если мне суждено погибнуть, знайте люди — это я писал, Сириск, сын Гераклида из Херсонеса. Писал с любовью к вам, живые…»
Дверь тихо скрипнула…
— Кто там? — Сириск привстал, повернул голову и… услышал голос Гелики.
— Это я, Сириск… — Она сняла таврский колпак и золотистые волосы рассыпались по плечам, одетым в таврскую охотничью куртку. — Ты ждал меня? — Она улыбнулась, но улыбка исчезла с ее лица, как только она увидела скорбь в глазах Сириска.
Он кинулся к ней и, ни слова не говоря, обнял и упал на колени. И они стояли так и боялись шелохнуться. Точно боялись спугнуть то, что нельзя объяснить словами. Она тоже опустилась на колени и долго-долго смотрела в глаза его.
— Я знаю, твой брат погиб, — прошептала она.
Слезы брызнули из его глаз. Гелика, покрывая его лицо поцелуями, шептала слова утешения.
— Меня ждет лодка, мне надо к сыну, — сказала она наконец.
— К сыну! — лицо Сириска вспыхнуло, и сквозь слезы горя блеснули лучики надежды.
— Да, муж мой… Сириск… у нас есть сын, Лагорин, как ты и велел назвать его…
— Но как же… он же еще совсем…
— Ему ничего не грозит — он в надежном месте и кормилица смотрит за ним. Да и твоя жизнь разве не стоит, чтобы оставить сына на неделю?
— Моя жизнь? — Сириск начал смутно догадываться…
— Все… жизнь моя… уже рассвет вот-вот настанет… мне надо уходить… — Она рывком встала и пошла к двери.
Сириск кинулся следом.