В те времена, когда здесь проезжал Тугаринов, в устье речки Тайги было расположено стойбище эвенков. Невольно обращаешь внимание на то, что охотничьи избушки здесь почти всегда стоят на устьях речек. Рыбаки знают, что при впадении притока в большую реку скапливается рыба, особенно таймень и ленок. Охотникам известно, что в береговой тайге вдоль ручьев скорее, чем где-нибудь, встретишь рябчиков, глухарей и других промысловых птиц.
Все это прекрасно знал Евгений Евгеньевич, и экспедиция его всегда останавливалась в таких изобилующих животными местах.
В разговорах и знакомстве с хозяйством Сыроечковского незаметно прошла остальная часть дня. Ярко горел костер между тремя палатками. Возле огня нас теперь было пятеро. Царило веселье. Рассказывались всевозможные истории.
Вспоминая о только что состоявшейся метеоритной экспедиции, я назвал проводников-эвенков Андрея и Афанасия.
— Андрей Дженкоуль — мой большой приятель, — сказал Сыроечковский.
Оказывается, Евгений Евгеньевич и в прошлое лето был на Подкаменной Тунгуске и ходил с Андреем Дженкоулем в тайгу на охоту.
Я стал припоминать: действительно, Дженкоуль что-то рассказывал мне о Сыроечковском.
— Постойте! Вспомнил! Андрей говорил, что он вывихнул ногу и вы вынесли его из тайги на своих плечах.
— Было такое дело...
— Дженкоуль называл вас хорошим человеком.
Евгений Евгеньевич скромно улыбнулся.
Сыроечковский и его спутники могли рассказать много интересного: они каждый день на охоте, в походах по тайге.
Анатолий спросил у Володи:
— Не надоело стрелять?
— Не-ет! Вот только на плече уже синяки от приклада, — шутя пожаловался Володя.
— Не сходить ли нам с вами на киноохоту? — спросил я Сыроечковского.
Евгений Евгеньевич хитро посмотрел на меня сквозь очки.
— Сказать по правде, нежелательно: вы распугаете дичь шумом киноаппарата.
— А я думаю наоборот: вы своими выстрелами испортите нам киноохоту.
— Ну вот видите, мы с вами разные охотники, хотя ваша работа для зоологов может быть очень полезной. Съемка живой природы для науки — дело ценное.
— Да, мое «ружье» никого не убивает на охоте.
Сидящий рядом Анатолий толкнул меня локтем и шепнул:
— Не напрашивайтесь: мы сами недурно поохотимся.
Сыроечковский был, конечно, прав: у них определенная задача, и мы будем только мешать им. Снимать процесс отстрела животных мне не хотелось. В том, как падает сраженная дробью дичь, нет ничего привлекательного.
Здесь мы можем заснять быт исследователей, процесс изготовления чучел в экспедиционных условиях. А для съемки птиц и животных в лесу нам выгодно ходить без единого выстрела. Поэтому зоологи для нас плохие попутчики: разгонят дичь своими ружьями, а потом ищи ее по тайге!